Записки раздолбая или мир для его сиятельства

Тихая Смерть недобро сощурился — ведьму в замке не любили. Они благодаря ей чуть сиротами бесхозными не остались, ибо у меня нет наследников. Если бы не мой прямой приказ — кокнули бы по-тихому. Жаль расстраивать, но у меня, возможно, на неё другие планы. Всё зависит от того, кто она, и какой у неё багаж знаний. Не исключаю, что Астрид окажется права, и это будущая графиня. Опять же, всё зависит от того, кто она, и пойдёт ли на контакт.

Третий этаж донжона. Гостевые комнаты. У меня в руке взятая на конюшне плётка. Рома был против, но Ричи бить ею людей умел. Сейчас я почему-то надеялся только на этого сукиного сына, на Романа и его язык надежда слабая. Ибо кем бы она ни была раньше, два с половиной года в теле пусть и привилегированной, но крепостной… После всего благообразия, что у нас ТАМ…

Вошли все вместе, всемером. И без того небольшая спаленка сразу показалась маленькой. Травница подскочила, выкатила испуганные глазёнки — поняла, решается её судьба. Сколько ей? Шестнадцать? Семнадцать? Девственницей она не была — последние воспоминания Ричи давали об этом чёткую картину. Да и пофигу — здесь не принято носиться с девственностью, как с писанной торбой… Кроме лиц высшей аристократии. Да и то не всей, скорее речь об уровне королей и высших герцогов. Астрид выдали замуж не потому, что её «распечатали» — этот недостаток легко компенсируется хорошим приданным, «распечатана» она была до свадьбы больше года. Её убрали подальше от меня — отцу не понравилось, что мы с нею… Даже не то, что я её попробовал — уже писал, что в среде аристо здесь это не тяжкий грех. А что нам понравилось, мы втянулись, и пробовали, пробовали, пробовали… А вот это уже было опасно. И я предка понимаю — сам бы услал её… Да хоть к мужу. Но Рома, сука, против. А ещё здравый расчёт, что у меня нет наследников, и при этом в ближайшее время придётся надолго покинуть замок. А в замке обязательно должен кто-то быть. Некто круче гвардейского сотника, способный координировать мобилизацию грёбанных баронов, если вдруг нападут степняки. А её тут слушаются, она тут выросла, и она — моя сестра, пусть и сраная баронесса сраного баронства.

— Привет, — оскалился я девушке. Та почувствовала мою злость, а также ненависть к ней со стороны дружинников. Сейчас собрались не отроки, а… Бояре? Блин, сложно экстраполировать знания Ромы на местные реалии. Эти люди служат за деньги, а не за землю, потому и называются «гвардейской сотней». То есть охранной. Моей личной. И служат за звонкий металл, и только пока он у меня есть. Как русские дружины доордынских и ордынских времён. Их боеспособность тупо выше, да и преданность тоже, чем у рыцарей. Ещё у меня есть бароны, у которых свои рыцари, да несколько прямых вассалов в статусе рыцарей. Те служат бесплатно, мне ничего не стоят, но на подъём крайне тяжкие. Они у нас — мобрезерв, основа армии графства, а гвардия — войска быстрого реагирования, призванные сдержать орко… Степняков, пока бароны не подтянутся. Для пограничного графства гвардия вещь нужная и кровно необходимая. Кстати, именно поэтому у меня в личных владениях земли больше, чем роздано баронам — тупо нужны деньги на содержание гвардии. Баронам я не плачу, но и доход с земель они собирают в карман себе, а не мне.

А у дружины, как у любого войска, есть внутренняя иерархия. Есть отроки — условные малослужащие, и есть ветераны/мужи, костяк дружины. Так что если говорить Ромиными терминами, со мной было шестеро спецназовцев этого мира. Ветераны из ветеранов, круче них просто нет, нигде. Такие же — есть, у других владетелей, у короля, но круче — нет. Что-то в душе ёкнуло, я всё же был человеком, и мог сорваться, но понадеялся, что парни справятся. Если не они — то никто.

— Что, моя золотая, соскучилась? — ещё более сурово оскалился я.

Страх в глазах. Страх на лице. Ужас. Всё поняла, сучка. Пятилась, уткнувшись задом в подоконник. Лишь бы стекло сдуру не разбила — оно пипец дорогущее. Прыгнуть не прыгнет — третий этаж донжона это как пятый-шестой в многоэтажке (хотя в состоянии аффекта станется), но стекло будет жалко.

— У меня к тебе деловое предложение, — решил дать возможность закрыть вопрос мирно. — Ты рассказываешь всё-всё. Кто ты. И главное, КАК это сделала. И как мне вернуться обратно.

— Не понимаю о чём вы, сеньор.

«О чём вы, сеньор». Но в голосе никакого уважения, полубожественного почитания сеньора, вдалбливаемого местным с детства. В глазах страх, но этот страх просто затмил превосходство и презрение в глазах. Так смотреть на меня, графа, может только принцесса или королева, но она совершенно точно ни разу не принцесса. А говорит и смотрит так потому, что она… Такая же, как я. Не привыкшая смотреть на каких бы то ни было сеньоров.

Кл-л-лёц! Многохвостая плётка жахнула её прямо по лицу. Это больно, очень больно! Но глаз я не выбил — Ричи умел не промахиваться.

А-а-а-а-а! — заорала она, хватаясь за лицо и падая.

— Заткнись! — Снова удар, по спине. Ор, ещё более громкий, и третий удар:

— Я сказал заткнись! Рот закрой!