Записки разведчика

– А что со мной сделается! — весело отвечал Журов.

– Не вижу Миши Остроухова. Где он? - осторожно спрашивает Землянко.

– На Днестре погиб… Вместе с Лидой Соловьевой, — отвечает Костя Руднев.

– Как хорошо, что мы снова вместе, в родной семье! Теперь душа на место стала! — торжествовал Журов.

– Что известно о Семене Васильевиче? — спросил Костя.

При упоминании имени комиссара разведчики приуныли. Ответа не требовалось. Было понятно, что Семена Васильевича нет. Радость встречи померкла…

– А где Стрелюк? - спросил я после продолжительного молчания.

– Кости тоже нет, — ответил Сережа Рябченков. — Оставили в одной крестьянской семье.

– Как?

– Последний раз мы с ним виделись в Делятине на мосту через Прут, — начал рассказывать Сережа. — На шоссе вспыхнул бой. Вы ушли вдоль шоссе, а нас направили влево, в горы. Я вел лошадь, на которой ехал Костя. В перестрелке меня легко ранило. В ногу… К вечеру собрались на горе, названия не помню.

На следующий день разделились на группы. Всех раненых объединили в одну группу и оставили в укрытии под охраной десятой роты. Вершигора не хотел оставлять Костю и взял с собою.

Пошли на север, переправились через Прут. Кругом немцы. Ребята несли Костю. Он сильно мучился от раны и начал упрашивать, чтобы его оставили где-нибудь. «Вам и так трудно, — говорил Костя, — а из-за меня могут погибнуть товарищи. Да и для меня будет лучше, если оставите. Терпения нет… Поправлюсь и приду». Петр Петрович долго не соглашался, а потом решился.

Стрелюка оставили на Ланчинских хуторах в семье Иваночко. Они пообещали обеспечить уход. Положили на чердак. При себе Костя оставил пистолет с двумя обоймами и запас патронов. На прощание Костя сказал товарищам: «Я вас буду разыскивать в Полесье».

– Костя парень опытный, если никто не выдаст немцам, пока выздоровеет, обязательно придет, — уверенно сказал Володя Лапин.

Каждому из нас хотелось верить, что именно так и будет…

Прослышав о нашем возвращении, непрерывно подходили новые группы партизан. Здоровались, крепко жали руки и тут же присаживались, стараясь устроиться ближе к костру, где пеклась картошка в «мундире». Примчался Саша Тютерев.

– Иван Иванович, друг мой дорогой, дозволь твои ребра пощупать, — говорил он, пробираясь к костру сквозь плотное кольцо партизан. Я поднялся навстречу боевому другу и скоро оказался в его объятиях.

– Однако ты, брат, того, ничего, — сказал Саша, отпуская меня из своих цепких рук. — Иду, слышу, шумят разведчики. Дай, думаю, заверну на огонек, узнаю, что за торжество. Вдруг вижу тебя… Ну, рассказывай, как здоровье, как рука?

– В норме, — ответил я, — Я уже все пересказал десяток раз. Присаживайся и расскажи, как ты добирался из Карпат и с кем?

– Моя рота шла в группе Ковпака, — сказал Тютерев. — Ну и досталось нам! Только прорвем вражеское кольцо, глядь, а он уже петлю забросил и норовит затянуть ее. Вырвемся из петли, фриц берет нас в новое кольцо. Да только наш дед похитрее фашистов! Не на такого напали! Он их за нос водил. Где нам выгодно было – налетали на врага, громили его. А там, где не под силу – ускользали, как тени… Были и неприятности. Однажды во время боя не досчитались начальника штаба Базымы и нескольких партизан. Считали их погибшими. Оказалось, Базыма был ранен в голову. Его спасли Петя Бычков и Сини-ченко.

– А где Оля?

Он довольно улыбнулся, помолчал, а затем ответил:

– На Большую землю отправили… Наследника жду.

Дело в том, что в отряде Тютерев встретил хорошую девушку Олю Воскобойникову. Я вспомнил, как Саша пришел однажды к комиссару, долго крутился возле него, не решаясь начать разговор. Наконец сказал:

– Товарищ комиссар, я хочу жениться.

Комиссар не сразу ответил, не спросил, кто та девушка, которую Саша берет себе в жены. Он знал ее и одобрял дружбу Саши и Оли.

– Война войной, а любовь оказывается сильнее, — сказал Руднев после некоторого раздумья. — Я не против, лишь бы это было серьезно.

– На всю жизнь! — ответил, повеселев, Тютерев.

– В таком случае, как говорят старые люди, благословляю, — сказал комиссар и пытливо посмотрел в глаза отважному партизану.

Со времени этого разговора прошло около года. Оля вместе с боевыми товарищами переносила все невзгоды партизанской жизни. Участвовала в боях, ухаживала за ранеными, ходила с нами в Карпаты, но по возвращении ее пришлось отправить на Большую землю… Забегая вперед, должен сказать, что у Оли и Саши родился сын, которого они назвали Виктором Карпатским в честь самого трудного партизанского рейда.

– Он тоже принимал участие в этом рейде, - шутили после партизаны…

Разговор у костра то затихал, то вновь оживлялся. Каждому хотелось высказать все, что накопилось на душе. И только поздней ночью страсти разведчиков, вызванные встречей, постепенно поутихли. Многие разошлись по лагерю, разыскивая друзей из других подразделений.