Записки разведчика

Настойчивость и уверенность в силах победили. Володя был определен в разведывательную школу. Затем его забросили в тыл противника, он выполнил ряд заданий и теперь находился в подчинении Вершигоры. Настроение Володи часто менялось. То он веселый, общительный, душа коллектива, то внезапно становился замкнутым и уединялся. Разведчики относились к нему с почтением, стараясь во всем помочь, но это делалось не из сожаления, а в порядке товарищеской помощи на равных условиях. Никто не подчеркивал его недуга и не спрашивал о прошлом, чтобы не теребить старой раны. Мы давали ему задания наравне со всеми разведчиками, подчеркивая этим его полноценность.

Володя не терпел сожалений. Только ему известно, сколько нужно было проявить упорства и настойчивости, чтобы научиться действовать култышкой: держать ложку, писать, свертывать папиросу и даже стрелять из автомата. Позже мы убедились, что Зеболов был отважным разведчиком и в бою действовал не менее сноровисто, чем остальные. Зато злости и ненависти к врагу в нем было через край.

Иногда Володю охватывало особое вдохновение, тогда он декламировал Маяковского, которого любил и по-настоящему понимал. Среди разведчиков он забывал все невзгоды и чувствовал себя как дома. Он явился достойным пополнением нашего коллектива.

Таким образом, наша группа имела в своем составе двадцать одного человека, включая радистку и Петра Петровича.

– Очко, — говорил шутя Рыбинский. — Везучее число.

В связи с тем, что у Петра Петровича была своя радистка, мне приказали Шуру передать одному из брянских партизанских отрядов, а Дусю отправить на Большую землю, где она должна была получить новое задание. Одновременно с ней улетел и заболевший Петя Кормелицын.

С большой неохотой покидала нас радистка. Дуся не относилась к типу девушек, которые за время войны огрубели и вели себя развязно, ссылаясь на то, что «война все спишет», «во время войны все дозволено». Нет, не такой была Дуся. Вращаясь среди солдат, она оставалась сама собой – по-прежнему миловидной, тихой и скромной, что не мешало ей быть храброй. Ко всем разведчикам она относилась по-товарищески, не давая никому предпочтения. Своим присутствием в группе сдерживала проявляющуюся порой излишнюю грубость солдат, порожденную войной.

Как не было похоже прощание разведчиков с радисткой на первую встречу с ней. Ребята искренне были огорчены расставанием с Дусей.

Улетающих мы провожали до аэродрома… Прощальные рукопожатия – и отлетающие в самолете, а еще через несколько минут – в воздухе.

– Я бы после войны в честь наших женщин поставил памятник, — задушевно сказал Стрелюк, провожая взглядом самолет, на котором улетали Дуся и Петя.

– А что ты думаешь? И поставят! — авторитетно заявил Юра Корольков.

Да, такие женщины, как Дуся, Галя и многие другие, заслуживают, чтобы в их честь был поставлен памятник. И каждому из нас хотелось верить, что именно так и будет.

У ПАРТИЗАНСКОГО КОСТРА

Устойчиво держалась золотая осень. Теплые безоблачные дни сменялись тихими, с легким морозцем ночами. Мороз пробирался в шалаши, подкрадывался к спящим разведчикам и заставлял плотнее прижиматься друг к другу. Костры пылали ночи напролет. Костер – единственное место, где можно было обогреться, помечтать под треск горящих поленьев, написать письма родным и близким, поделиться с товарищами впечатлениями и сокровенными тайнами.

Дневальные не были одиноки. В любое время ночи проснешься и увидишь кого-либо из разведчиков, вытаскивающих из костра печеную картошку. Вкусна наполовину сгоревшая в костре картошка в «мундире»! Плохо только, что уже больше двух недель нет ни щепотки соли. Появились признаки цинги. Мы старались отсутствие соли компенсировать луком. Но лук тоже достать нелегко. Некоторые начали в суп класть какой-то порошок, напоминающий селитру, но почувствовали, что слепнут, и отказались от этой затеи. Если удавалось достать щепотку соли, то старались в первую очередь поддержать ослабевших товарищей.

Нашу группу разведчиков-диверсантов по распоряжению Руднева расположили вместе с главной разведкой партизанского соединения. Главной ее называли потому, что каждый отряд имел свое разведывательное подразделение, а главная разведка подчинялась непосредственно штабу соединения и выполняла наиболее ответственные задачи. Такое соседство нас устраивало.

Вечерами у костра проводилось нечто похожее на обмен опытом между десантниками и разведчиками-партизанами. У нас завязалась искренняя дружба. Десантники были любимцами партизан. В свою очередь, такие партизанские разведчики, как Митя Черемушкин, Федя Мычко, Коля Гомозов, Вася Чусовитин, Алексей Журов, являлись образцами для нас. Не было случая, чтобы эти разведчики вернулись, не выполнив задания.

Большой интерес партизаны проявили к литературным вечерам, которые проводились у партизанского костра. Организаторами этих вечеров были политрук главной разведки Иван Федорович Ковалев и наш комсорг Костя Стрелюк.

Я уже рассказывал ранее, что Костя обладал отличной памятью и литературным слогом.