Записки сахалинского таёжника. Фоторассказы 2013

Зашёл в полосу прибрежного елового леса. Дров – не завались, а ужас сколько дров. Ужас дров – гораздо больше, чем завались дров. Нашел два дерева, стоящие друг от друга на нужном расстоянии. Ямка внизу, место неровное. Ерунда, молодой пихты кругом полно. Подроста много, много и молодого мертвого сухого ельника. С березой здесь туго. Приступил к работе, рогочки и три стропила с берёзы. Остальной материал на полог, пихта молодая. Пихтовую подушку сделал хозяйскую, яму ликвидировал. После чаепития и перекуса занялся дровами. В предстоящую ночь дровишки будут длинные, однако, по четыре метра, по шесть и длинней. Пилить дрова сил нет, точней, желание отсутствует.

Пока занимался дровами, нашёл старую дорогу. Она должна была быть. Сходил, прогулялся по дорожке. Дорога дюже заросла, но хорошо видно, как она обходит верхом очередной прижим. На завтра первоначальный путь намечен.

Перед ужином возник вопрос, недолго вопрос висел, быстро решил. Обычно вопросы насчет покушать решает мгновенно. Чего-то он оплошал. Две ночи толком не спал. Как разогреть банку тушенки и при этом сохранить тушёнку? Были бы консервы в плоской банке – никаких проблем. Поставил на горящие брёвна, десять минут. Кушать подано. Тушенка в высокой банке – маленькая площадь дна. А если загуляет и в огонь?

Не хочется рис варить. Решил последнюю банку сожрать за раз. Завтра в цивилизацию, так что можно шикануть. Гульнуть на широкую ногу! Банку тушёнки и в кружку с чаем девять ложек сахара! Может быть, и вставит! Главное, чтоб потом отпустило!

Открыл банку, ножом на крышке на самом конце сделал дырку. Продел костровой крючок и повесил на огонь. Дел-то – больше думал, чем делал. Все время так, а когда не так. Думаешь мало или вообще не думаешь, сразу принимаешься городить что-либо – получается ерунда. Народная мудрость гласит: семь раз отмерь, прежде чем отрезать. Но мы привыкли сразу городить, фактически не думая, как сгородить, о последствиях сгороженного. Поэтому мы живем в самой счастливой, вновь в который раз молодой и свободной стране!

С хлебом съёл тушёнку, залил сладким чаем. Не вставило! Ещё бы, наверное, съел одну банку, чего нет, того нет. Хлеб не рис. Нет такой сытости, как после употребления риса, заправленного даже одной третьей банкой тушёнки. Ночные посиделки закончились рано.

Сидишь возле костра, клонит к огню, вырубает. В спальный мешок залез в девять вечера.

7

Проснулся в семь тридцать утра! Вот это дал, вот это придавил на массу! На улице светло, разумеется, свежо. На дворе десятое октября. Отлично поспал! Организм взял то, что нужно, пришлось рассчитаться за все недосыпы. Быстренько завёл костерок, чай сделал.

Следовало бы побриться. Холодно, однако, для данной процедуры – с голым торсом крутиться возле речки. В этот раз встал на ночь, даже не подумав о подходе к воде. А что о нем думать – река в тридцати метрах. Иди, да бери воду. Вчера пошел! С правого берега, где разбил бивуак, двухметровый глинистый обрыв тянется неизвестно докуда. Нашёл местечко, по корням спустился до воды. Сразу набрал два котелка и пластмассовую бутылку. Подход к воде гораздо хуже, чем был на озере. О бритье и речи быть не может.

Собрал рюкзак. Старт как обычно, в девять тридцать. По старой японской дороге пошёл довольно споро. Дорога забирает выше и выше. Всё, пропала дорожка, основательно заросла. Понесло таёжника в сопку. Носило около часа, выносило почти на самый верх сопки! Выходит, переизбыток сна тоже не есть хорошо!

Разумеется, пока носило по сопке, продвигался на север, по курсу носило. Виды открывались хорошие, для фотоаппарата не доступные. Деревья не давали хотя бы приличного ракурса.

На сопке множество старых, заросших и не совсем заросших волоков. Ельник молодой, его не много. В конце сороковых речке досталось. Всем речкам юга острова досталось. Все речки выкосили в сжатые сроки, установленные партией. Хозяева!

Все-таки попал на старую нужную дорожку. Спустился с сопки на воду. Дорога пошла на левый берег. Срезал огромную пойму. Сверху хорошо посмотрел на эту пойму.