Записки счастливой прихожанки

Сейчас я знаю, что в Переделкине находилась резиденция Патриарха Алексия Первого, он часто служил в местном Храме. А его автомобиль никогда не мчался по узкой шоссейке, которая вела от Минского шоссе, сквозь местные деревни к станции Переделкино. Дом Святейшего находился совсем недалеко от платформы. Машина всегда ехала медленно, в отличие от автомобилей некоторых писателей, которые неслись так, словно за ними гнались голодные волки. Увидав женщину, которая пала ниц, Патриарх попросил шофера остановиться и вышел. Наверное, подняв бабушку, он узнал свою прихожанку, сказал ей несколько добрых слов, осенил крестом Лидию, двух обомлевших маленьких девочек и продолжил свой путь. Конечно, придя домой, я сообщила обо всем бабушке, та помолчала и сказала:

– Лида прекрасная женщина, судьба у нее тяжелая, вот и получила утешение. А вы с Тиной не болтайте о том, что видели. Вас могут из октябрят исключить.

Я заморгала:

– Ничего плохого не сделали.

– Вам понравилось, как поступил дедушка? – уточнила бабася.

– Конечно, – закивала я, – он помог тете Лиде, а та очень радовалась.

– Вот и забудьте, – строго велела Фася, – не хвалите дедушку, в школе никому не сообщайте, чему стали свидетелями, добром не закончится, поломаете себе жизнь.

Спустя годы я поняла, почему бабася предостерегала от болтливости внучку. Моего деда, Стефана Михайловича Новацкого, блестящего военного, поляка, арестовали в тридцатых годах по делу Тухачевского. Его жену и дочь не отправили за решетку, не выслали из Москвы, потому что мужчина давно понял: на свободе его не оставят, и за два года до ареста развелся с женой. Пара не перестала любить друг друга, но расторгла брак. Поэтому Афанасию Константиновну и Тамару Степановну не арестовали, просто выселили из дома на Тверской в барак с земляным полом на Беговой улице. Бабася пошла работать кассиром на расположенный рядом ипподром. Мама моя на момент ареста своего отца уже завершала учебу в институте философии и литературы, престижного в то время ИФЛИ. Все выпускные экзамены Тамара Степановна сдала, но на торжественной церемонии вручения дипломов руководство вуза потребовало от девушки публичного отрешения от своего отца, врага народа. Тамара вышла на сцену, сказала:

– Я никогда не откажусь от Стефана Михайловича, он мой папа. И не верю в то, что отец враг народа. Можете лишить студентку диплома, знаний вы у Новацкой отобрать не сумеете.

В зале воцарилась гробовая тишина, мама ушла под молчание присутствующих. И что самое удивительное – ей отдали документ об окончании института.

Я об этой истории узнала от бабушки незадолго до того, как она стала терять разум. Ни Афанасия Константиновна, ни Тамара Степановна не могли понять, почему непокорную выпускницу не арестовали, по какой причине ей все-таки выдали диплом. Моя мама была очень смелой, умной и в придачу дивно красивой, но в Храм она никогда не ходила. Вот бабася порой по воскресеньям уходила из дома до того, как внучка проснулась, и возвращалась к полудню. Мне она говорила, что ездит к Татьяне, но я эту женщину никогда не видела, а теперь понимаю: Литургия, как правило, по воскресеньям.

Бабася последние годы своей жизни провела с болезнью Альцгеймера. Незадолго до того, как окончательно лишиться разума, Афанасия Константиновна попросила внучку:

– Съезди в деревню… ну тут… неподалеку… там… обязательно скажи, что я болею.

Я попыталась выяснить побольше информации:

– Как называется село?

– Ну… так, – заулыбалась бабуля, – здесь оно, рядом. Близко.

Узнать, куда следует отправиться, внучка не смогла.

Когда бабася отошла ко Господу, а это произошло дома, я на следующий день начала собирать ее вещи для похорон и нашла крохотную, размером меньше моей ладони, Икону. Теперь-то в курсе, что это изображение Чудотворной Владимирской Божией Матери.

Но в день, когда соседка тетя Надя попросила двадцатилетнюю Грушеньку отнести записки в Храм, я о Православии ничего не знала. И внимательно слушала женщину, которая объясняла:

– А за упокой листочек с черной рамочкой. Упокой – это усопшие, то есть заснувшие.

Мне, студентке журфака МГУ, прочитавшей много книг, слово «усопшие» знакомо. Оно часто встречалось в разных произведениях, но я всегда считала, что оно означает «умершие», поэтому переспросила:

– Заснувшие?

– Да, – кивнула собеседница, с лица которой не сходила улыбка, – смерти нет!

Я вздрогнула, вспомнила день похорон папы и спросила:

– Вы так думаете?

– Конечно, – подтвердила бабушка и протянула мне свечку: – Вот тебе подарочек, поставь у Иконы Богородицы.

– Простите, пожалуйста, – забормотала я, – меня тетя Надя прислала, сама в Бога не верю.

Собеседница показала на жестяную копилку:

– Денежки она тебе дала? Если да, брось сюда. Если нет, то и не надо. От твоего неверия Господь опечалится и пожалеет неразумную. Поставь свечку, попроси у Матушки Богородицы вразумления и вообще всего, что хочешь, только доброго, хорошего. Мужа подруги не желай. Вокруг никого нет, никто тебя не увидит. А я отвернусь. И незнакомы мы, я на тебя не донесу, не сообщу, что комсомолка в Храм прибежала.