Записки штурмана

Каждые 2–3 часа по кораблю неслось: «Учебная тревога! Цель воздушная, групповая из трех! Курсом на корабль! Пеленг… Дистанция…» После нескольких тревог я подошел к командиру на мостике и сказал, что лучше бы повременить с учениями и тренировками, надо дать людям немного отдохнуть. Идем-то далеко и надолго. На что получил совет: не лезть не в свое дело.

А был в БЧ-5 (электромеханическая боевая часть) матросик трюмный из личного состава нового пополнения (так называемый молодой). Так вот, «с боями» завернули «за угол» (обогнули Скандинавию), спустились к Англии. Утром посчитались, а одного морячка нет. Все обыскали, нет. Тремя кораблями, включая «Киев», топтались к западу от Британских островов в течение суток, опрашивая на 16-м канале (открытый радиоканал связи, его еще называют «канал безопасности») сопровождавших нас англичанина, немца и датчанина: мол, не проплывал ли мимо наш матросик? «Нет, – говорят, – не видали». А потом выяснилось, что этот матросик засыпал на вахте, а ему – то спички между пальцев ног вставляли и зажигали, то ледяную воду за шиворот лили для бодрости. Он понял, что в таком режиме полгода не протянет и сиганул за борт. А вода в этот период около четырех градусов, долго не поплаваешь… Что же делать? Нет, так нет, пошли дальше! Через сутки меня подозвал командир, и, так, чтобы никто не слышал, спросил:

– Ну что, штурман, накаркал?

Я повернулся и пошел в штурманскую рубку. Он меня даже не окликнул…

В Бискае потрепало. Пришлось даже подворачивать на ветер, носом на волну, потому что валяло очень сильно. Готовили только густую кашу на второе, да и то половина экипажа ничего не ела. В коридоре личного состава к пиллерсу привязали мешок черных сухарей, брали все, кто хотел. Желающих, правда, было не много. Никто не обижался на тех, кого укачивало и тошнило. Лишь бы травили в гальюне, а не где попало. Интересно было наблюдать за «Исаченковым», закладывающим неимоверные крены, и за «Киевом», которому 10 баллов по шкале Бофорта и волнение 9 баллов было по барабану. Я спускался к своему приятелю, командиру дивизиона связи Коле Коякову и он организовывал мне возможность по моим делам переговорить с кем-нибудь из штурманов с «Киева». У них и волнение моря, и ветер были на пару баллов меньше. Как же все относительно! Через трое суток все стихло. Народ немного ожил, наконец, нормально поели. Прошли Гибралтар. Еще немного и прибыли в 52-ю точку, место рандеву кораблей 5-й Средиземноморской оперативной эскадры, и стали на якорь в заливе Хаммамет в Тунисском проливе. Командир улетел на вертолете на совещание на «Киев». Старпом объявил на построении борьбу со ржавчиной, ППО и ППР (планово-предупредительный осмотр и планово-предупредительный ремонт). В обед разрешили ловить рыбу с борта. Температура была не так, чтобы жарко, но вполне комфортно, градусов 15–16. Немного расслабились, некоторые отчаянные даже пытались загорать под хилым солнышком. Поймали несколько рыбок, похоже, вполне съедобных, отправили их на камбуз. Прилетел командир и сообщил, что на завтра планируется продолжение работ по распорядку. Вечер завершился вполне спокойно. Солнце село за горизонт и все, кому положено, легли спать.

Еще денек прошел спокойно, подчистились, подкрасились. В обед, правда, было происшествие, которое помню до сих пор. По левому борту, как обычно при стоянке на якоре, был вооружен выстрел – специальная стальная балка, несколько метров длиной, откидывающаяся от борта и устанавливаемая перпендикулярно ему, со штормтрапом и шкентелем с мусингами. Штормтрап представлял собой два конца (веревки), между которыми были вделаны деревянные балясины (ступени-перекладины) на удобном для подъема расстоянии в один шаг вверх. А шкентель с мусингами представлял из себя веревку с «узлами» на ней, чтобы поднимаясь по ней на борт, удобно было на них опираться. (Устал описывать то, что на флоте называется одним словом. Знатоки будут меня поправлять, что не «веревка, а тетива», что не «узлы, а специальные кнопы», и так далее. Прошу прощения.) Выстрела нужны для подъема личного состава и грузов на борт без подхода к жесткому трапу, иначе об него можно разбить катер (баркас, шлюпку) во время непогоды. А под выстрелом штормтрап и шкентель с мусингами просто складываются «гармошкой» в шлюпку и остается только ухватиться половчее за упомянутые причиндалы и подняться на борт.

Так вот, выходим мы, четыре младших офицера, после обеда из кают-компании покурить за надстройку к трубе (там, вообще-то, курить запрещено) и видим картину Репина «Приплыли»:

Держась за шкентель с мусингами, в воде «купается» замполит БЧ-5 старший лейтенант Семенов. Губы посинели, только голова и руки из воды торчат.

– Как водичка? – спрашивает Коля Кояков. – Мокрая?