Записки следователя

Конечно, не имел я права в мастерской хозяина брать заказ для себя, но подумал: может быть, мне бог за мое трудолюбие случай такой посылает. Всю неделю по вечерам шил, таясь от хозяина. В воскресенье опять попросился остаться. Ну, пришел офицер, похвалил сапоги, дал еще пятнадцать рублей. И в училище сапоги понравились. Стал я по воскресеньям дома оставаться. Обязательно один, а то и два заказа получал. Представьте себе, через два месяца открыл свою мастерскую. И пошло. Ну, я, уж конечно, старался. Тут работа нужна была экстра. Сперва офицеры, потом генералы пошли, а после уже я самому военному генерал-губернатору сапоги шил. По сто рублей взятки давал лакею, хотя за сапоги только двадцать пять получал. Тут мне не так деньги были важны, как слава. И верно. Меня господин военный генерал-губернатор ко двору представил. Стал поставщиком. С двора-то я тоже наживал не так много, всем приходилось давать, а то, знаете, долго ли лакею ножичком кожу надрезать или лак поскрести. Глядишь, и потеряешь звание. А звание мне большие деньги давало. Ведь вот уже и государя-императора нет, и двора нет, и вывеска поржавела, а на эту ржавую вывеску знаете сколько ко мне заказчиков ходит? Отбоя нет. Я теперь сам уже не работаю, отдаю по домам работу, себе только треть удерживаю, а и то на жизнь хватает. А на случай чего, я вам честно скажу, господин начальник, у меня и капиталец есть. Я ведь, знаете, не как некоторые. Акций не покупал. Ну их, думаю, к богу, разоришься с этими акциями. Я золотишко покупал. Часики хороших фирм. Они, конечно, доходу не приносят, но уж зато на них положиться можно. И вот, понимаете,—сказал Мещанинов, глядя на Васильева слезящимися старческими глазами,— отец, понимаете, из грязи да в князи, а дети, знаете, из князей да в грязь. Вон, смотрите, храпит сынок. Ну что из этой дряни сделаешь? И Верка, наверно, наделала делов, раз вы ее поджидаете. Я и сам знаю, девка дрянь, прямо сказать —подлюга. Я об них и не думаю, об своих детях. Я для них что мог сделал. А если свинья, то она все равно грязную лужу ищет. И откуда они у меня такие, не пойму!

Вот в эту минуту стало слышно, что кто-то снаружи отпирает ключом входную дверь. Все трое сидевших в засаде работников угрозыска бросились в переднюю в твердой уверенности, это она.

Двое держали Мещанинову за руки, а Васильев задавал вопросы:

— Мещанинова Вера Семеновна?

— Я,— спокойно сказала Мещанинова.— Знаете ли что, вы лучше меня обыщите. Оружия у меня нет, и дайте мне закурить. Я уж давно хочу. Но я все-таки дама, на улице курить неудобно.

Она была на редкость наглая женщина.

Когда она сняла пальто, то ее и обыскивать не стали. Платье плотно облегало фигуру, и было видно, что оружия у нее действительно нет.

— Первый вопрос,— сказал Васильев,— куда уехал Климов?

— Гражданин следователь,— спокойно сказала Мещанинова, с удовольствием затягиваясь папироской,— я сама не хочу терять лишнего времени и ваше время хочу сберечь. Раз вы меня арестовали, значит, мальчишки что-то проворонили и тут торговаться уже бессмысленно. Ладыга был всегда болваном, и я никогда на его счет не заблуждалась, а Климов казался мне человеком неглупым, и я думала, что он сумеет не попасться хотя бы несколько лет. Ну, это неинтересно. Так или иначе, раз попались, так попались. Скрывать нечего. Я принимала участие в убийстве шофера. Вы, наверно, уже знаете, что шофера убили мы. Я хорошо знала о сегодняшнем ограблении и знала, что будет убито самое меньшее три человека, а может быть, и больше. Так что, как видите, выгораживать себя я не собираюсь. Выгораживать мальчишек я тоже не собираюсь. Во-первых, они мне безразличны, а во-вторых, раз попались, значит, дураки. Конечно, мне надо было быть главой «Черных воронов». Но знаете, как-то не принято женщине возглавлять разбойничью шайку.

— Куда уехал Климов? — повторил Васильев.

— Вот видите, гражданин следователь, вы меня не дослушали. Все, что я знаю, я вам с удовольствием расскажу. Мне все равно не миновать расстрела, так что мне тянуть незачем. Мальчишек тоже все равно расстреляют. И черт с ними. Они ведь мне были нужны потому, что благодаря им я могла красиво пожить, а сейчас мне на них плевать. Так вот, гражданин следователь, я действительно не знаю, куда уехал Климов. У нас был обычай, что после каждого дела мальчики уезжают в другие города и ждут там, пока в Петрограде не успокоится. Но куда каждый из них уезжал, он не сообщал никому. Дело в том, что, говоря между нами, мы, «Черные вороны», не очень-то верили друг другу. Каждый из нас четырех понимал, что и он сам и трое остальных подлецы.

ОДИНОКИЙ ПОСТОЯЛЕЦ В ГОСТИНИЦЕ