Записки социальной психопатки

Из Тбилиси она скоро уехала, но ее отношения с Толбухиным продолжались — они периодически встречались то в Москве, то в Грузии.

Дружба их связывала или любовь? Кто знает…

Среди людей, к которым Раневская питала искреннюю дружбу, была Елена Булгакова, вдова Михаила Булгакова.

Познакомились они в Москве, но сдружились уже в Ташкенте, где Елена Сергеевна тоже была в эвакуации. Раневская познакомила Булгакову и с Ахматовой, с которой та тоже подружилась, и потом, по возвращении в Ленинград, именно в квартире Булгаковой устраивались литературные вечера, где Ахматова читала свои стихи. В той же квартире они с Раневской прочли рукопись «Мастера и Маргариты», тайком полученную от Елены Сергеевны.

Фаина Георгиевна очень возмущалась, слушая о препятствиях, которые власти чинили изданию произведений Булгакова. Еще когда она только вернулась в Москву из Ташкента, она сразу обратилась к нескольким известным писателям и артистам с просьбой помочь вдове Булгакова издать его произведения. И ей даже удалось привлечь к этому делу Святослава Рихтера, Арама Хачатуряна, Галину Уланову и Романа Кармена. А вот Ахматова в ходатайстве не участвовала — после постановления 1946 года она сама попала в «черный список» и уже никому не могла помочь.

После Ташкента Раневская вернулась в Москву, а Ахматова — в Ленинград. Казалось бы, их пути разошлись. Но их дружбе это не помешало.

Едва только выдавалась возможность, Раневская ездила в Ленинград к Ахматовой, а когда заболела и попала в больницу — постоянно писала ей. Если же не было сил писать — надиктовывала письма и просила переслать их Анне Андреевне.

В 1945 году Ахматова была на гребне славы, но прошло совсем немного времени, и все изменилось — 4 сентября 1946 года ее вместе с Зощенко исключили из Союза советских писателей. Началась травля, о которой сама Ахматова однажды в разговоре с Раневской устало сказала: «Скажите, зачем великой моей стране, изгнавшей Гитлера со всей его техникой, понадобилось пройти всеми танками по грудной клетке одной больной старухи?»

Раневская ее конечно не оставила, она продолжала приезжать в Ленинград, звонить Ахматовой и вообще всячески поддерживать ее, несмотря на то, что ей самой это грозило большими неприятностями. Однажды та спросила ее: «Скажите, вам жаль меня?» — «Нет», — ответила Раневская. «Умница, — похвалила ее Ахматова. — Меня нельзя жалеть».

Раневская обожала Василия Качалова и, встретив его впервые на улице, даже упала в обморок.

«Из всех театров на особом месте у меня стоял МХАТ, — писала она потом. — Его спектакли смотрела по нескольку раз. Однако причиной тому стало одно непредвиденное обстоятельство: я влюбилась в Качалова, влюбилась на тяжкую муку себе, ибо в него влюблены были все, и не только женщины».

Однажды, еще до революции, она гуляла по Столешникову переулку, неожиданно встретила Качалова и упала в обморок. Ее перенесли в ближайшую булочную, Качалов уверился, что с ней все в порядке, и ушел.

Спустя несколько лет Раневская вновь приехала в Москву и, расхрабрившись, написала ему: «Пишет Вам та, которая в Столешниковом переулке, услышав Ваш голос, упала в обморок. Я уже начинающая актриса. Приехала в Москву с единственной целью — попасть в театр, когда Вы будете играть. Другой цели в жизни у меня теперь нет и не будет». К ее радости и изумлению вскоре пришел ответ: «Дорогая Фаина, пожалуйста, обратитесь к администратору, у которого на ваше имя два билета. Ваш В. Качалов».

С этой, уже второй их встречи, между ними вспыхнула дружба, продолжавшаяся до самой смерти Качалова.

В 1946 году Фаина Раневская оказалась в Кремлевской больнице. Врачи подозревали, что у нее злокачественная опухоль.

Узнав, что Раневскую ожидает тяжелая операция, Василий Качалов передал ей записку: «Кланяюсь страданию твоему. Верю, что страдание твое послужит тебе к украшению, и ты вернешься из Кремлевки крепкая, поздоровевшая и еще ярче засверкает твой талант.

Я рад, что наша встреча сблизила нас, и еще крепче ощутил, как нежно я люблю тебя.

Целую тебя, моя дорогая Фаина. Твой Чтец-декламатор».

Едва придя в себя после операции, Раневская сразу же отправила Качалову ответ на его записку, и вскоре он снова написал ей: «Не падайте духом, Фаина, не теряйте веры в свои большие силы, в свои прекраснейшие качества — берегите свое здоровье… Только о своем здоровье и думайте. Больше не о чем пока! Все остальное приложится — раз будет здоровье, право же, это не пошляческая сентенция… Только нужно, чтобы вы были здоровы и крепки, терпеливы и уверены в себе».

Это письмо Раневская перечитывала много раз и даже выучила наизусть. «Если я на сей раз выскочу, — говорила она, — то это благодаря Василию Ивановичу».

В том же 1946 году, вернувшись из больницы, Раневская решила написать автобиографию.

Почему она решила взяться за воспоминания, она никому не сказала. Может быть, ощутив ненадолго опасную близость смерти, вспомнила всю свою жизнь и решила это записать. А может сочла, что пора — все пишут мемуары, пришло и ее время.