Записки старого козла

невероятно, но на лице Л. не отражалось ни капли боли, и хотя все морщины остались, они казались просто речушками — или пришитыми, или нарисованными, или налепленными, эксцентричное лицо, желтое, лысина, крошечные глазки, безнадежное и ничтожное лицо — это на первый взгляд, но тогда как он мог написать все свои книги? «о, у Мака большой хуй! у-у, Мак обладатель огромного члена! какой у Мака хуина! у Мака самый огромный хуй в городе, наибольший к западу от Миссисипи, все говорят о хуище Мака, ох, блядь, вот это хуина!..» и так далее. в общем, в плане стиля Л. сделал всех, но, как по мне, это все равно утомительно.

вернулся Марлоу с выпивкой, и вот в чем ему не откажешь: налил он щедрой рукой и довольно крепко, оставил стаканы и важно удалился, я обратил внимание на то, как покачиваются его ягодицы под обтягивающими брюками, когда он спешил на свою кухню, где дневал и ночевал.

Л. был уже прилично пьян, но залпом ополовинил свой стакан — любитель разбавлять скотч водой — и заговорил:

— я постоянно вспоминаю тот отель в Париже, где все мы поселились: Кэй Джонсон[52], Хэл Норе[53], Берроуз — величайшие литературные умы нашего поколения.

— вы думаете, это помогало вашей работе, мистер Л.? — поинтересовался я.

дурацкий вопрос. Л. посмотрел на меня сурово, но потом одарил улыбкой:

— все помогает моей работе.

затем некоторое время мы просто сидели, пили и переглядывались. Л. побренчал звонком, и снова прибыл Марлоу дозаправить наши стаканы.

— Марлоу переводит Эдну Сент-Винсент Миллей[54] на японский, — объявил Л.

— прекрасно! — оживился Дженсен из «Нью маунтин».

я не видел ни хуя прекрасного в том, чтобы переводить Эдну Сент-Винсент Миллей на японский.

— я не вижу ни хуя прекрасного в том, чтобы переводить Эдну Сент-Винсент Миллей на японский! — заявил Л.

— ну, Миллей — это вчерашний день, а с современной поэзией что не так? — спросил представитель «Нью маунтин».

«молода, поспешна, поэтому и скисает быстро», — ответил я мысленно.

— дыхалки не хватает, — сказал старик, снова повисла пауза, было очевидно, что мы не нравимся друг другу. Марлоу курсировал между нами и кухней, поднося выпивку, мне казалось, что я нахожусь в какой-то жуткой глубокой пещере или участвую в бессмысленном отвлеченном кино, просто череда бессвязных сцен, во время очередной дозаправки Л. поднялся и залепил Марлоу оплеуху, крепко залепил, я даже не знал, что и думать: секс? скука? игра? Марлоу оскалился и слинял к прелестям Миллей.

— мой дом не переступит нога человека, который не может вынести как весь мрак этого мира, так и весь его блеск, — высказался Л.

— слушай, мужик, — заговорил я, — я думаю, что ты полное говно. И твоя писанина меня никогда не впечатляла.

— меня твоя тоже, Мид, — парировал старикан. — вся эта чушь про отсасывание у киношных звезд, да любой может отсосать у кинозвезды… это, блядь, не проблема.

— возможно, — согласился я. — но я не Миди!

старый хрыч, переведенный на восемнадцать языков, поднялся и, пошатываясь, направился ко мне.

— хочешь драться или ебаться? — спросил старпер.

— ебаться, — был мой ответ.

— МАРЛОУ! — завопил Л. влетел Марлоу, и Л. выкрикнул:

— ВЫПИТЬ!

а я уж было решил, что старый пень прикажет Марлоу спустить штаны и я удовлетворю свое желание, но не случилось, пришлось довольствоваться прыгающими ягодицами убегающего на кухню любителя Миллей.

мы начали новый раунд.

— вот так! — вступил Л. первым и щелкнул пальцами. — истеблишмент спекся! мы его спалили!

тут голова старика упала на грудь, и он засопел, спекся вслед за истеблишментом.

— пошли, — сказал Дженсен.

— погоди-ка…

я подошел к великому литератору и просунул руку за спинку кресла-качалки, прямиком к жопе старого мудака.

— ты что делаешь? — зашептал Дженсен.

— все помогает моей работе, — сказал я. — а эта скотина при деньгах.

присев, я вытянул кошелек.

— вот теперь пошли!

— да не надо бы, — промямлил Дженсен, пока мы продвигались к двери.

вдруг кто-то схватил меня за правую руку и тут же заломил ее за спину.

— перед тем как покинуть мистера Л., мы оставляем все деньги здесь — в его честь! — объявил переводчик Э. В. Миллей.

— блядь, ты мне руку сломаешь, ты, косоглазая блевотина!

— МЫ ОСТАВЛЯЕМ ВСЕ ДЕНЬГИ ЗДЕСЬ! В ЧЕСТЬ МИСТЕРА Л.! — заорала блевотина.

— ЕБНИ ЕГО, ДЖЕНСЕН! ЕБНИ РАЗОК! УБЕРИ ЭТОГО ЕБАНАШКУ ОТ МЕНЯ!

— если он тронет меня — твоя рука СЛОМАНА!

— ладно, забирай кошелек, хуй с ним! я все равно скоро получу чек от «Гроув пресс»…

он забрал кошелек Л. и бросил его на пол, затем вытащил мой и тоже бросил на пол.

— эй, минутку! ты кто такой? кидала хуев?!

— мы ВСЕ деньги оставляем здесь!

— даже не верится! этот дом хуже любого борделя.

— а сейчас скажи своему приятелю, пусть бросит свой кошелек на пол, или я сломаю тебе руку!

Марлоу слегка поднажал, давая понять, что не шутит.

— Дженсен! кошелек! брось его!

Дженсен выбросил портмоне. Марлоу отпустил мою руку, я повернулся, дееспособной у меня оставалась только левая.

— Дженсен! — позвал я.

он оценил Марлоу и ответил:

— нет.

я бросил взгляд на сопящего старика, и мне показалось, что на его губах блуждает нежная улыбка, мы вышли за дверь.