Записки странствующего журналиста. От Донбасса до Амазонки

Как ни странно, моя встреча в Харькове с Александром прошла достаточно тепло. Бывший сослуживец пригласил меня к себе домой, угостил виски с хорошей закуской, и под них мы неплохо пообщались. Саша даже сказал, что готов оказать мне в Харькове любую помощь, «не связанную с моей работой на кремлевскую пропаганду».

Кстати, от ответа на вопрос, не зря ли я опасался доноса в СБУ, он деликатно ушел. В разговоре харьковский израильтянин признал, что коррупция в стране после революции меньше не стала, а единственным достижением Майдана называл «войну с Россией, которая толкнула Украину в Европу».

Интересно, что Александр оказался не единственным моим знакомым по «Независьке», сыгравшим определенную роль в украинской революции.

Сегодня одним из главных киевских идеологов борьбы с «российским империализмом» является в прошлом один из наиболее талантливых авторов «Независимой газеты» Виталий Портников. Практически во всех его статьях проводятся параллели между путинской Россией и гитлеровской Германией. Горячий поклонник Израиля, Виталий любит сравнивать ДНР и ЛНР с сектором Газа и советует украинским военным использовать опыт еврейского государства в борьбе с террористами.

Иногда кажется, что Виталия просто заносит. Так, например, как-то он написал, что можно будет говорить о том, что Россия признала свои грехи перед Украиной, лишь когда в Москве появится улица Романа Шухевича. То есть того самого полевого командира УПА, который признан в Израиле участником геноцида евреев!

Кстати, когда я был в Киеве, то неожиданно получил привет из моего далекого и уже забытого прошлого.

В советское время я, будучи ребенком, отдыхал в лагере для способных в математике детей в Эстонии. Этот лагерь был создан уникальным педагогом Николаем Константиновом, а в работе с детьми ему помогали студенты математических факультетов московских вузов.

На самом деле математика в лагерях была на втором месте; детей пытались сделать свободными от «совкового духа», и атмосфера в лагере была очень антисоветская.

Лагерь располагался в глухом лесу на берегу озера. Обстановка в нем была очень вольготной и кардинально отличалась от того, что было в советских пионерских лагерях: нами никто не командовал. Мы катались на велосипедах, а по вечерам Константинов рассказывал нам о китайской философии, о далеком мире за «железным занавесом».

Одним из преподавателей лагеря был студент мехмата киевлянин Дима Б., под руководством которого я и еще несколько подростков совершили многодневный поход на велосипедах в Таллинн.

После окончания школы я потерял Диму из вида, но во время моей нынешней поездки по Украине мой старый приятель, прочитав мои статьи, нашел меня через фейсбук.

Вот его достаточно симптоматичный рассказ:

«После окончания университета я остался в Москве, по-прежнему преподавал математику одаренным детям. После развала СССР мы организовали сеть лагерей в России, работать стало гораздо легче и интересней, чем при коммунистах. Но вот где-то с середины 2000-х я почувствовал: совок возвращается!

Мне стало очень противно оставаться в России, я не мог просто физически — и уехал туда, куда меня брали без проблем — в Израиль. Из Израиля я стал пристально следить за событиями на моей Родине, в Украине: для меня было очевидно, на чьей стороне правда».

Мои статьи об Украине моему приятелю в целом не нравились. Вот, например, что он написал по поводу моей статьи об украинизации образования в Украине:

«В Израиле русский язык является родным для 18 % населения. При этом в 100 % школ обучение происходит на иврите. И это совершенно правильно. Никаких русских школ ни в Израиле, ни в Украине быть не должно. Все обучение должно происходить на государственном языке (Конечно, это не исключает изучения русского языка по выбору ученика как отдельного предмета, наравне с другими иностранными).

В противном случае выпускники школ оказываются не знающими государственного языка — и тем самым оказываются дискриминируемыми в дальнейшей карьере. Такая дискриминация государственного языка приводит к сепаратистским настроениям в регионах. Это и случилось в Крыму.

На 2014 год в украинском Крыму было около 600 школ, из них 14 крымскотатарских, 7 украинских, остальные русские. Налицо была дискриминация украинского языка (а отнюдь не русского). Если бы украинское государство с 1991 года проводило последовательную политику перехода крымских школ на украинский язык, уже бы выросло поколение, владеющее государственным языком, и тогда социальных проблем, связанных с языком, не было бы. После освобождения Крыма Украине придется заняться этим, но с запозданием на несколько десятков лет».

Довольно странно, что неглупый и эрудированный Дима привел явно притянутый за уши пример Израиля, забыв о Квебеке, фламандских районах Бельгии и шведских в Финляндии. По-видимому, идеологическая страстность рождает зашоренность даже у умных людей.

Чтобы «раскрыть мне глаза», Дима свел меня с Аликом, другим киевским евреем, с которым я, оказывается, также вместе был в математическом лагере.