Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ, 1914–1916

Ограничились проведением по 10-верстной карте большого количества путей и этих ужасных разграничительных линий. И над этими последними и по сих пор сидят. Но вся работа заключались в проведении их на карте и передаче армиям. И затем, передав исполнение армиям, успокоились. А что могли сделать армии в это никто на входит.

Когда пытливый и разбирающийся ум исследователя коснется в будущем этих разграничительных линий, он будет удивлен. Они бесспорно нужны, чтобы разграничить сферы тыла, но они должны быть освещены оперативной мыслью, а не иметь только топографический характер. В предстоящей операции все это может перепутаться и, на мой взгляд, путаница уже начинается. 2 армия не позже сегодняшней ночи должна отойти на правый берег Вислы; 5-й Сибирский корпус должен занять прифортовую линию Варшавы с запада – обозы придвинуты до Ново-Минска.

Я не знаю, что делается в 1-й армии, если допустить, что вчера вечером там положение наше восстановилось, то это только временно, на день, на два. Вчера были посланы новые директивы – писанные – содержание их не знаю.

Масса в своем отступательном движении тронулась и задержать ее нельзя, ибо в распоряжении главнокомандующего для этого нет средств. Вся суть оберечь эту массу от беспорядка и дать ее течению приличный характер, поддающийся управлению. К этому я считаю мы не подготовлены. Теперь главнокомандующему придется все делать самому.

О возможности отхода, при его неизбежности, ради спасения армии, все как будто боятся думать или просто не думают. А между тем фактически мы это делаем, но не признаем. Пред нами развиваются события, которые не мы создали.

Ячейки заложены давно – до войны, а война явилась лишь их осуществлением.

В 13 и 14 гг. в своих записках я писал об этом. С начала войны я в постоянной тревоге, ибо вижу, что события текут без расчета, не подготовленные общему положению с примесью азарта в операциях. Печать только подливала масло в огонь. А нас, привыкших прислушиваться к тому, что называется общественным мнением, а на самом деле есть опиум для услаждения себя в данную минуту, это только подзадоривало. Забыли, что война государственное и хозяйственное дело, и повели его не хозяйственно и не государственно. Мы пред расчетом. Тяжкий для России, но расчет и притом стихийного свойства. Когда иногда говорил об этом в выражениях очень сдержанных, на меня смотрели с сожалением и усмешкой, и так до настоящих дней, что могу объяснить недостаточным знакомством с военными операциями вообще и с военными явлениями в частности.

И теперь, руководствуясь опытом первых месяцев войны, когда у нас была другая армия, масштаб этого опыта прикладывается к настоящей, очень доблестной, но все-таки милиционного характера, с небольшим числом офицеров и с слабым снабжением.

12-го июля

Телеграмм за 11-VII еще не получал. Данные за 10 июля, на южном фронте указывают, правда, со слов пленных, о больших потерях немцев и ослабленном составе, поэтому их ротмистр Романовский{140} вообще любит считать число штыков у противника и давал нам раньше эти данные. Но это ведь построено на зыбких основаниях. Возможно, что большое затруднение испытывают наши враги, не могшие за 10 дней сломить упорство наших крошечных частей.

Сведения о количестве штыков к нам еще не поступали, но численность полков малая. Не знаю, прибыли или, вернее, прибывают ли пополнения. Выше я писал, что фронту удалось пополнить части, но это оказалось не так. У нас есть манера, что когда отдано распоряжение, то на верху полагают, что это уже и сделано. На самом деле, это не так; пополнения пришли только отчасти и в малых размерах и с большим % без оружия.

М.В. настроен нервно и измучен.

Несколько дней тому назад я только спросил: ставите Вы себе целью отбиваться под напором, отходить, или за этим кроется иная цель? М.В. ясно, что отбиваться не есть цель; он понимает, что вопрос идет о сохранении армии России, но это Варшава стоит ему поперек горла. Варшаву удержать до последней крайности – лозунг, полученный свыше. «Да, Вы отходите, армию спасайте, но Варшаву держите до последней крайности».

Но одно противоречит другому и в этом противоречии для решений М.В. создается трудная обстановка.

Вчера вечером он мне говорил, что беседовал с Гулевичем. Тот, не представляя доводов о полном истощении врага, настаивает на наступлении всем фронтом.

Плеве из Крейцбурга доносит, что после неудачных дел войска отходят в порядке. Леш делает частное наступление. Может быть, так и надо. Ко всякому проявлению энергии необходимо относиться с уважением, но когда тот же Леш, делая наступление 4-мя корпусами, предоставляет 26 корпус или стоять или наступать, только чтобы не ссорится о Безобразовым, то это ненормальное проявление.

Что делают немцы, меня немного удивляет. Они одержали ряд успехов и серьезных, в особенности в районе Пультуска и севернее, но развить их неудержимо, что входит в их тактику – не развили. Или не могут, или хотят что-то другое. Где? На фронте Нарева или на Бобре?