Записки военного музыканта. Полная версия

Дней через 5-6 после первомайского праздника начались и наши заботы о нашем дальнейшем существовании. Больная мать была уже не в состоянии нас прокормить и воспитывать. Лена, всемогущая, неугомонная и неутомимая, пройдя по разным учреждениям, добилась разрешения на устройство нас в детдом. Разрешение, подписанное Н. К. Крупской, и сейчас хранится у неё. С направлением, в сопровождении Лены мы, самые младшие, Я, Зина, Илья и Багдан, двинулись "кавалькадой" в московский распределительный приют. В распределительный приют собирали всех сирот всего на несколько дней. Сперва дети проходили полную санитарную обработку, затем их разбивали на возрастные группы, определяли их грамотность, способности, наклонности, словом, всё то, что нужно знать для лучшего распределения их по основным детским домам. Чтобы скорей покончить с беспризорностью, в стране было организовано очень много детдомов и спецколоний. Некоторые очень крупные заводы и воинские части создавали свои маленькие детдома в 14-15 человек. В приёмный распределительный приют приехала комиссия от завода "Густав – Лист", видимо, это название сохранилось от фамилии его бывших владельцев. Новое название завода мне так и не удалось установить. Комиссия должна была отобрать 14 ребят, 7 мальчиков и 7 девочек. Отбор происходил по следующему принципу. Воспитанников выстраивали в 2 шеренги, и тех, кто приходился по душе, расспрашивали: кто, откуда родом, кто были родители. Затем, конечно, беседовали с руководителями, узнавали дополнительные данные. В числе отобранных девочек оказалась и Зина, но она заявила, что без брата она никуда не поедет. Поэтому, когда построили и стали отбирать мальчиков, в числе первых отобрали и меня. Прежде чем поехать с комиссией, мы попросили разрешения проститься со своими маленькими братишками, находившимися в младшей группе. Попрощавшись, мы узнали, что и они прошли отбор и направляются в детдом при воинской части в Москве на Садовнической улице.

Для нашего маленького детдома был отведён небольшой флигелёк, который находился на территории Миусского кладбища поблизости от Савёловского вокзала. Флигелёк находился в метрах 100 от входных ворот, а ещё дальше стояла действующая церковь, в которой по праздничным дням проводилась служба, а по будничным отпевали покойников. Сзади и боков церкви начинались ряды могил. Первые дни мы иногда с интересом приглядывались к службам, ходили рассматривали памятники, ну а потом перестали обращать на всё это внимание. В детдоме нас сразу прикрепили к школе, где специальной проверкой определили наши знания, и поскольку много было пропущено и забыто, то фактически пришлось начинать кому с самого начала, кому классом ниже. Я начал с 3-го класса. Несмотря на небольшой срок пребывания в этом детдоме, прожили мы там очень хорошо и дружно. О нас хорошо заботились, хорошо кормили, чисто и прилично одевали. Очень хорошо запомнились две наши воспитательницы, тётя Надя и тётя Груня. Это были очень душевные женщины, заменившие нам матерей и близких. Душой всего нашего детдома был муж тёти Груни, организатор этого маленького детдома, парторг или пред завкома дядя Петя. Особенно приятными были посещения в праздничные дни группы рабочих завода во главе с дядей Петей. Они приносили нам подарки. Жить на кладбище было не страшно, однако, но когда начинало смеркаться, в глубину кладбища мы не ходили. От навещавшей нас Лены мы узнали, что Илью и Богдана перевели в другой детдом на станции Малаховка.

Однажды летом 1922 года конце августа, меня и Зину разбудили раньше обычного, когда мы оделись и, ничего не понимая, вышли в зал, увидели Лену с тётей Надей. Лена, попрощавшись с тётей Надей, повела нас с собой. Мы спросили её, куда идём и почему так рано? Лена или отмалчивалась, или говорила "так надо", "придёте узнаете". Но вот мы подошли к больнице, она не выдержала и со слезами на глазах оказала: "Сегодня хороним маму". На похороны пришли почти все! Близкие, проживающие в Москве, тётя Паша, Маня, Мироша, Соня. Появился Ефим, приехавший из Томска для продолжения учёбы в Москве. Жил он в студенческом общежитии. После приезда в Москву, мама все время болела и поправиться так и не смогла. Да и редко кто в то время мог перенести такую болезнь, как "водянка".