Записные книжки

Сульт – государственный грабитель. Французы так глупы в государственном смысле, что народная любовь их к Сульту основана не на том, что он мог сделать в пользу Франции, но на приеме его в Англии, когда лондонская чернь бегала за ним и кричала ему «ура!».

Французы суетны и тщеславны до безумия. Союзные войска, вошедшие в Париж, не убедили их в том, что они побиты не в едином сражении. Беременность герцогини Беррийской не убедила легитимистов в том, что она не была Орлеанской девой. Нынешний министерский и парламентский кризис никого не убеждает в том, что они – народ, неспособный к представительному правлению; что их представительство народное ничего полного, ясного не выражает; что бестолковые действия, которые разыгрывают они перед Европой, обличают их неспособность, разладицу, недостаток в людях государственных, деловых. Фразами, возмутительным красноречием можно ниспровергнуть правительство, но создать правительства фразами нельзя.

Вот отчего Тьер и другие разрушители загромождены обломками, которыми они завалили дорогу. Они разбили на щепки корабль, который шел не по их направлению, и сами сели на мель, потому что нового корабля построить не в силах. Шатобриан справедливо заметил на днях у Рекамье, как смешно притязание нынешней палаты на парламентальное всемогущество; она сама не знает, чего хочет, и не умеет выпутаться из глухого переулка, куда залезла.

Экс-министр Руа, богатейший человек во Франции, говорил, что ничего нет легче, как управлять французами в смутное время и нет ничего труднее, чем управлять ими во времена спокойные. Поэтому можно определить их характер таким образом: безопасность делает их суетными, а страх придает им решительность.

30 марта

Прелестный квартет из «Женщины с озера»: Гризи, Лаблаш, Иванов, Альбертацци. Голос Гризи и громовый стук Лаблаша.

В театре шум; на сцену бросили билет, долго кричали: «Le billet, le billet!» Наконец, перед вторым актом, кто-то выходит на сцену и объявляет, что полиция запрещает читать записки, брошенные на сцену. «Долой полицию! Билет!» – начинают кричать пуще. Выходит Гризи, и оркестр начинает играть. Не дают ей петь и кричат: «Le billet!» Она движениями и поклонами показывает улыбаясь, что нельзя удовлетворить требованию публики, но публика не унывает и не сдается и вопит громче прежнего. Три раза Гризи уходит и возвращается. Рубини является и говорит, что оркестрантам раздадут ноты «Ниобеи». Гром рукоплесканий. Партер поставил на своем. Рубини пропел арию Ниобеи.

У княгини Ливен говорили о Луи-Филиппе; имя Кромвеля как-то вмешалось в разговор. Гизо говорил, что в этом отношении Филипп совершенно чист, что из него не сделать ни тирана, ни даже узурпатора.

Назначение нового временного правительства обнародовано было вчера. Я сказал, что это даже не гора, родившая мышь, а первоапрельская шутка. В некоторых салонах ожидают важных последствий. У Рекамье Шато-бриан говорил об абдикации. Я был у Ламартина. Он не предвидит большой опасности и уверен, что на другой же день настоящего правительства всё войдет в прежнее спокойствие, что Франция не хочет перемен, etc.

Вчера кучер в кабриолете спрашивал меня, не будет ли шума в Париже. Он слышал разговор двух проезжих, которые говорили между собой, что дело так не обойдется. Он же говорил мне, что во всё продолжение этого междуцарствия работа шла очень плохо и едва вырабатывали они на корм лошадей. Вообще мастеровые и продавцы жаловались на бездействие.

Бывшая актриса, мадемуазель Конте, говорила: «Не знаешь, что с собой делать в сорок лет, если только и умеешь, что быть красивой». Она же, говоря о постоянстве и верности, сказала: «Первое свидетельствует о продолжительности вкусов, второе – о продолжительности чувств». Она же: «Об уме судят по словам, о характере – по делам».

Когда король предложил Тьеру посольство, тот отвечал, что с благодарностью принимает это назначение, но желает знать наперед, какую политику должен будет представлять при иностранном дворе.

3 апреля

Вчера был я у Моле с Веймаром. Моле не сказал мне ни единого слова. Впрочем, он был в жарком разговоре с Фюлынироном и другими. Вообще осуждают короля, что он не хочет лично открыть заседание палат. Бель-Стендаль сказал, что во Франции не надо всерьез принимать смешное, а надо продолжать свое дело как ни в чем не бывало, и тут же импровизировал маленькую речь, которую произнес бы на месте короля.

От Моле поехал я к княгине Ливен. Тут герцогиня Талейран-Дино со своими испытующими глазами. Под старость она, говорят, еще лучше, нежели была прежде. Княгиня Ливен говорит, что она была прежде так худа, что видны были одни глаза.

Три знаменитости английского парламента – Брум, Линдурст, один из корифеев тори, и Эллис, союзник нынешнего правительства. Зная Брума по одним карикатурам его, увидел его почти красавцем. Толковали о новом французском правительстве, об открытии палат без короля. Брум говорил, что это почти государственный переворот и что на английском языке есть слово для выражения подобной меры.