Записные книжки

Если истинный творец окажется завтра один, он познает такую глубину одиночества, о какой не имела представления ни одна эпоха. Он должен будет в одиночку создать целую цивилизацию и служить ей. Однако цивилизация не может возникнуть без участия всех. И у творца будет подозрение, что эта цивилизация использует свой последний шанс и что он сам – один из последних, кто знает об этом.

Ф.М. У него на все найдется ответ, кроме приличий.

* * *

Перед третьей ступенью: новеллы о «герое нашего времени». Тема суда и изгнания.

Третья степень – любовь: Первый Человек, Дон Фауст. Миф о Немезиде.

Метод – искренность.

* * *

О История! Как просто раздумывать о ней вообще, но как трудно понять ее тем, кто испытывает ее на собственной шкуре.

У угнетенного нет никаких настоящих обязательств, потому что у него нет прав. Право вернется только вместе с бунтом. Но стоит ему добиться прав, как на него сразу же будут наложены обязанности. Итак, бунт, как источник права, есть одновременно прародитель всех обязанностей. Так возникла аристократия. И вся ее история. Тот, кто пренебрегает своими обязанностями, теряет право и становится угнетателем, даже выступая от имени угнетенных. Но в чем заключается этот долг…

* * *

Роман. Депортированный, которого заставляют раздеться догола. Когда он снимает одежду, с манжеты отрывается одна пуговица и закатывается в угол, он подбирает ее.

* * *

Париж. Весна. Поздняя и внезапная. На всех каштанах встали восковые свечки.

* * *

М.: «Как я могу ревновать человека, который, как я знаю, должен умереть и ускользнуть от меня навсегда. Моя настоящая ревность – в том, чтобы изо всех сил желать умереть вместе с ним».

* * *

«Растущий камень». Петух: А ведь это неплохо. Надо убить врага: а не он ли сам был врагом?

Д’Аррас: Да, он был врагом.

Петух: Здесь мы убиваем своих врагов, а потом будет Добрый Иисус.

* * *

У Солидор; мужчина по имени Барбара, исполняет свой номер травести (представившись светской женщиной) перед приглашенными: мать, бабушка и молодой человек – сын его тогдашнего любовника. Семейство радуется.

* * *

Июль. Палермо.

За три дня мистраль прочистил, отшлифовал все небо до самого тонкого его основания, до легчайшей пленки, прозрачной и голубой, раздувшейся от тяжелой золотой воды… и мы ждали, что она тоже прорвется и поток желтого вина затопит землю ликующим потопом.

* * *

12 июля. Палермо.

О мистрале. Жаркие дни, я ждал его. В тот момент я поднимался на холм, покрытый ароматическими травами и мириадами малюсеньких окаменелых улиток. Он спустился с севера, очистил ближайшие горы, промел небо до самого основания, взлохматил и протряс деревья, повыл в полях, загнал животных и людей в дома, воцарился, наконец… И т. д. И разлегся на холме, перемолотил ракушки, устроил жестокую баню из ветра и солнца… праздник.

* * *

А.Б. рассказывает мне истинную историю об одном произведении ван Эйка. Вскоре после кражи заподозрили священника – помощника капитула. Тот признался. Он украл створку, потому что не мог видеть судей рядом с Мистическим Агнцем. Судьи поняли его мотивы, он получил отпущение грехов и дал обещание в день своей смерти рассказать о тайнике, где он спрятал дверцу. Наступает этот день. Последнее причастие. Он хочет говорить. Но его голос угасает. Он произносит непонятные слова и умирает.

В течение многих лет я утверждаю снова и снова главный принцип своего отношения к жизни – я отказываюсь покидать мир, его радости, его удовольствия, его страдания, и благодаря этому отказу я – художник.

* * *

Жан просит у меня снаряжение для рыбалки – я покупаю. Тщетно ищет червяков. Потом находит. Идет на рыбалку. Вылавливает шесть гольянов и рыдает при виде их агонии. Он больше не хочет ловить рыбу.

* * *

22 июля

Легкая полная луна над тополями. Издалека Люберон выглядит почти белым и голым. Легкий ветер в камышах. Мы с мамой смотрим на эту чудесную ночь, и у нас одинаково сжимается сердце.

Но она уедет, и я всегда боюсь не увидеть ее больше.

* * *

«Немезида». Мысли, сосредоточенные на истории, презирают время, его последствия, его материальные и общественные строения. Для них история – нечто разрушительное.

* * *

Конец июля

Ночи, наполненные луной и ветром. Большие […неразб.]. Воклюз.

* * *

Можно сказать, что в этой стране ни одна партия не может слишком долго выдерживать усилий патриотизма. Так, правая партия не устояла в 1940 году, а шестнадцать лет спустя – и левая тоже.

* * *

Грозовая ночь. Утренний воздух сегодня легок, контуры чисты. На холме, затопленном свежим светом, ковер из розовых вьюнков. Аромат молодых кипарисов. Больше ничего не отрицай!

* * *

Когда ты знаешь только одно: я хотел быть лучше.

* * *

Музыка на трансатлантическом лайнере в южной Атлантике. Только музыка может быть соразмерна с морем. И некоторые пассажи из Шекспира, Мелвилла, […неразб.].

* * *

Русский анекдот (полагаю, что вымышленный): Сталин якобы приказал Крупской прекратить всякую критику, угрожая, что назначит вдовой Ленина другую женщину.

* * *