Заплати другому

– Мам, смотри. Я получил четыреста девятнадцать писем. И это всего за первые два дня. И это еще не все. Крис говорит, что телеканал хочет записать интервью со мной для «Гражданина месяца». Знаешь штуку, какую устраивают в шестичасовых новостях? Так вот, в следующем месяце это буду я. Я стану Гражданином месяца! Круто, правда? Крис тебе расскажет. И это еще не самое потрясное. Мне надо будет поехать в Белый дом! Президент меня пригласил. Встретиться с ним. Меня!

Тревор умолк, задохнувшись. Арлин хотелось встряхнуть себя хорошенько, чтобы совсем проснуться. Наверное, что-то из услышанного происходит на самом деле, а другое, менее вероятное, нет.

– Белый дом?

– Да-а! Круто, скажи?

– Тот самый Белый дом?

– Ага. Президент хочет встретиться со мной. И Крис говорит, что это появится во всех выпусках новостей и во всех газетах. Мы с президентом пожимаем руки друг другу!

Арлин перевела взгляд с задохнувшегося Тревора на Криса.

– Его одного? – спросила она, но Крис не успел и рта открыть в ответ, Тревор не дал ему ни словечка вставить.

– Нет, мам, ты тоже должна поехать – на том основании, что ты моя мать. Рубена тоже пригласили, потому как он учитель, который придумал задание, с которого все и началось. Все расходы оплачивают. Мы будем жить в гостинице «Герб Вашингтона». Крис говорит, что у них там швейцар есть. Еще он говорит, что кто-то из Белого дома приедет в аэропорт на большой машине и покажет нам весь город. Ну, разве это не круто?!

– Ты, я и Рубен?

– Ага, разве это не круче крутого?

Уголком глаза Арлин видела, как застенчиво улыбался Крис. Поездка в Вашингтон с Рубеном. Кому она не смогла даже позвонить, чтобы спросить, видел ли он себя по телевизору. Вновь поднялась легкая волна тошноты, и Арлин подумала, не стоит ли держаться поближе к туалету.

– Это весьма круто, точно, Тревор. – Арлин старалась говорить искренне. Потому как это вправду было здорово, невероятно, до того, что никак в голове не укладывалось. Но с Рубеном…

– Помнишь, ты сказала, что всем нам суждены пятнадцать минут славы. Крис говорит, что у меня ее будет вроде как часы и часы. Елки, примусь-ка я лучше отвечать на почту.

Арлин, извинившись, направилась в туалет, молча отметив про себя, что даже самые крутые вести способны вызвать доводящий до тошноты стресс.

Из дневника Тревора

Ну вот, на какое-то время это будет последняя запись в дневнике. Потому как я оставляю его дома. Елки, мне надо будет встретиться с президентом. Времени писать в глупом дневнике не будет.

Зато слушай. Когда я вернусь. Только держись.

Рубен говорит, у меня будет вся оставшаяся жизнь, чтобы написать про то, что скоро со мной случится.

Я только надеюсь, что этого времени хватит.

Глава 28 Рубен

Они доехали на поезде до Санта-Барбары, потом на челночном автобусе до Лос-Анджелесского международного аэропорта, и то был единственный отрезок пути, за проезд по которому они заплатили из своего кармана.

В поезде Тревор захотел сесть у окна, и казалось справедливым, что рядом с ним села Арлин. Для Рубена все кончилось тем, что ему досталось место в одиночестве за их спинами. Читать во время движения он не мог: его от этого мутило, – вот и сидел тихо, разглядывая затылки.

До него доносился нескончаемый топот ноги Тревора. Парень перевозбужден. Как, по мнению Рубена, и положено: в Белый дом едет!

Не мог он не заметить, что Арлин, сама по себе, воспринималась какой-то чужой или, во всяком случае, отстраненной, зато Арлин с Тревором вместе по-прежнему виделись ему семьей. Странное ощущение, не дававшее ему продыху от неловкости.

В аэропорту Тревор заговорил с ним. И говорил, и говорил. Бесконечная вереница дух захватывающих предположений. Как президент себя поведет, какие достопримечательности покажут. Придется ли на входе проходить через рамку с металлоискателем или им какой пропуск выдадут?

Несколько раз (и всегда по-разному) спрашивал, как Рубен отнесся к интервью для «Гражданина месяца», все ли ладно прошло? Потом Тревор выставил напоказ познания в истории Белого дома.

– Ты знал, что там был пожар?

– Думаю, слышал про такое, возможно.

– Поэтому-то его и покрасили белым.

Рубен полагал, что Арлин их не слушает, но тут она не удержалась от замечания:

– Выдумываешь ты все.

– Нет, это правда. В войну 1812 года. Еще в 1929 году. Я думаю, его в тот первый раз покрасили. А ничего, если я стану звать его Биллом?

– Кого? – рассеянно спросила Арлин.

– Президента.

– О боже, нет! О бог мой, Тревор, даже не смей. Даже не думай об этом. Зови его мистер Клинтон, или президент Клинтон, или мистер президент, или просто «сэр».

– А что, если я Челси[43] встречу?

– Переходи через этот мост, когда до него доберешься.

– Надеюсь, мне удастся с Челси встретиться. Она знатная девчонка.

В самолете Тревор вновь устроился у иллюминатора, Арлин села рядом, а Рубену досталось место у прохода. Казалось, неловко было не разговаривать, но он молчал.