Заплесневелый хлеб

— Никто не дает себе труда задержаться около мастерской, — начал снова Амитрано, тоже глядя в окно, не очень уверенный в том, что его слушают. — Никто не останавливается. Люди проходят мимо, едва кинув взгляд, и идут дальше по своим делам. Да, я прекрасно понимаю, я не могу требовать, чтобы они шли именно ко мне заказать что-нибудь. Ведь всего неделя, как я здесь. Но вы знаете, что значит закрывать мастерскую, прождав весь день понапрасну? Ни одна собака не заглянет!

Но и на это прямое приглашение начать разговор дон Николо не ответил ни слова. Даже не повернул головы. Засунув руки в карманы, он продолжал смотреть на улицу, куда-то вверх, словно ожидая, что какое-нибудь чудо избавит его от надоевшего собеседника.

«Зачем я ему все это рассказываю? — подумал Амитрано. — Он этого не испытал. Понять меня могут только такие же неудачники, как я. Мы говорим на разных языках».

Все же, сделав над собой усилие, он продолжал:

— Мебельщик, который держит магазин в трехстах метрах от меня, велел мне передать, что заставит меня подохнуть с голоду.

— Вот как? — не оборачиваясь, тоненько хихикнул Триджани.

— Он сказал об этом нашему привратнику. Специально его вызывал. Будто не хватило бы дела для всех. Да к тому же, снимая помещение, я вовсе не знал, что его магазин находится поблизости.

Он умолк, надеясь, что хотя бы теперь его троюродный братец заговорит. Но тот и не подумал. Вынув руки из карманов, он отошел от Амитрано и, потянувшись к распределительному щитку, включил еще пару рубильников. Множество лампочек внутри и снаружи магазина вспыхнули ярким светом. Амитрано чуть отодвинулся от витрины, чтобы с улицы не было видно, что он торчит у дверей. Он продолжал стоять у выхода, даже когда дон Николо вернулся на свое прежнее место.

Триджани искал только предлога, чтобы отправить его восвояси. Дать ему работу он сейчас не мог, потому что его постоянный мастер, едва выздоровев, согласился, чтобы не потерять место, работать за ту же плату, что и Амитрано.

— Моя жена все надежды возлагает на работу, которую вы мне обещали, и благодарит небо, что в поисках помещения я случайно попал на вашу улицу, — решился все же сказать Амитрано и шагнул вперед, чтобы увидеть выражение лица дона Николо.

— Да, да, знаю! — ответил наконец Триджани. — Только сейчас скверные времена. Кризис все еще не кончился. Банки сокращают свои операции и не дают кредита ни за какие проценты. Они предпочитают сами выкачивать золото и прятать его подальше. Я это знаю из самых верных источников. И к тому же цены могут упасть еще ниже. Легко сказать, делать мебель впрок! У меня и так немало ее запасено. Февраль и март — плохие месяцы и для нас! К тому же приходится учитывать требования фабрикантов.

Он и сейчас говорил, не оборачиваясь, глядя в окно, хотя ровно ничего не мог там увидеть, потому что свет в магазине был ярче, чем на улице.

Амитрано чувствовал, что задыхается, но сдерживал себя и даже поддакивал, делая вид, что согласен с доводами троюродного брата.

— И все же, дон Николо, не могли бы вы дать мне хоть какую-нибудь работу? — спросил он, как только тот замолк. — Я совершенно разорен! Такая крупная фирма, как ваша, всегда может хоть чем-нибудь занять мастера. Ведь клиенты к вам все время обращаются.

Он почти вплотную подошел к нему. Но дон Николо упорно продолжал смотреть в окно.

— Неужели ты думаешь, что я не дал бы тебе работу, если бы она у меня была? Но каждый из нас соразмеряет свои возможности со своими потребностями, дорогой Амитрано!

— Дайте мне обить какой-нибудь гостиный гарнитур или хотя бы несколько кресел, стульев… — он поискал глазами еще не обитые гарнитуры, — а потом мы обтянем их материей по выбору покупателей. Что значит для вас заготовить немного мебели впрок? Для меня же это означает занять работой вот эти самые руки, на которых сейчас такая большая семья!

Он чуть не сказал, что одной из причин поспешности, с которой он собрался и приехал в этот город, и было как раз обещание Триджани. Но вовремя удержался. Все равно его братец тут же постарался бы снять с себя всякую ответственность, обвинил бы его в легкомыслии за то, что он положился на простое обещание.

— Вы же помните, о каких низких расценках мы с вами договаривались, — продолжал Амитрано, — они возможны только в такие тяжелые времена. Вы знаете, что рабочий в моем положении согласен трудиться за любую плату, лишь бы не сидеть сложа руки.

Триджани, соглашаясь, легонько кивал головой, по-прежнему уставившись в витрину. Своего решения он изменить не мог и ждал только подходящего момента, чтобы со всей твердостью сказать, что по крайней мере сейчас ничего поделать нельзя. Ему невыгодно было объяснять, почему именно он договорился со своим мастером, так же, как невыгодно было, — мало ли что может случиться? — окончательно порывать с Амитрано. Если бы его мастер вдруг опять заболел или, обратившись к инспекции, потребовал разных там компенсаций, Амитрано еще мог оказаться ему полезным.