Запомни меня такой… А это зависит от того… И этим всё сказано. Пришвартоваться в тихой гавани

Армель сбрасывал свое сексуальное напряжение в дорогих борделях Парижа и не считал, что этим изменяет своей нареченной невесте Агнис, а лишь естественной потребностью мужчины. Полученная индульгенция от мужа Эмите, ставила её в один ряд с парижскими кокотками. Он не собирался ни становиться её постоянным любовником, ни, тем более, мужем, но не мог не признаться хотя бы самому себе, что девушка его интересует, а потому решил, что кратковременная связь поможет ему избавиться от наваждения. Излечит ли это от одержимости Эмите – его не волновало, пусть с этим потом разбирается её муж, ведь формально его просьбу он выполнит…

8

Эмите лежала в постели Армеля вся в слезах, свернувшись в комочек. Её мечта, наконец, осуществилась: её мужчина обратил своё благосклонное внимание на неё и даже пригласил к себе. Но, боже мой, насколько реальность была далека от ожидаемого! Армель оказался не просто быстр и агрессивен в постели, а откровенно груб. Никакой нежности, никакого элементарного уважения и внимания к её потребностям. Если бы не её постоянное ожидание его любви, она бы испытала даже боль, поскольку все это напоминало просто изнасилование. Но даже это Эмите бы простила, если бы новоявленный любовник сослался, например, на нетерпение, а не захрапел, демонстративно повернувшись на бок к ней спиной, едва сбросив своё сексуальное напряжение.

Что это было? – размышляла она, – проявление его звериной страсти, о которой она подозревала и которая нравилась ей в нем, пока не испытала её на себе? Или это было наказание за что-то? Но за что? Наказание, смешанное с презрением – так она это ощущала…

Сколько времени прошло в этих горьких размышлениях, девушка не знала, она уже почти задремала, когда Армель развернулся, прижался к её спине, закинув на неё руку, и окунул лицо в её мягкие волосы. А потом начал нежно целовать её шею, пока не добрался до губ. Дальше всё происходило так восхитительно, как она и мечтала! Нет, даже больше, – реальность превысила воображение! Армель положил Эмите на себя, ласково гладил бархатную кожу спины, а губами исследовал её лицо, шею, грудь… Каждый сантиметр её так долго ожидавшего его любви тела… Одновременный оргазм так потряс Эмите, что она, кажется, потеряла сознание. А когда выплыла в реальность – оказалась всё ещё в объятиях любимого. Они еще несколько раз в полусне любили друг друга, пока утомленные и насытившиеся не провалились в глубокий сон.

Теплый лучик солнца, заглянувший в окошко, ласково разбудил Эмите. Она потянулась в постели и поняла, что любимого рядом нет. Это её испугало – вдруг, всё то прекрасное, что было ночью, это всего лишь сон? Но нет, её истомленное тело подтверждало реальность сбывшейся мечты. Она даже тихонечко рассмеялась от счастья и окончательно сбросила с себя остатки сна. А потом увидела Армеля, стоявшего уже одетым прислонившись к стене около окна и внимательно наблюдавшим за ней, сложив руки на груди. Эмите заулыбалась и протянула к любимому руки…

Армеля разрывало на части бурей противоположных эмоций. Та свобода, любовь, страсть, которые он испытал с Эмите ночью делали его самым счастливым человеком на свете… Но и ясно показали ему, что его внутренние демоны, от которых он, казалось, избавился рядом с Агнис, только дремали где-то глубоко зарытые в душе. И все его надежды на простое чистое семейное счастье разбиты в прах одной единственной ночью, волшебной ночью с зеленоглазой колдуньей. Армель прекрасно осознавал разницу между грубым сексом, которым сознательно прикрылся в начале их встречи, и любовью, которая была потом.

И это наполняло его душу горечью.

Он испытывал ненависть и презрение к себе, не только к предавшему его своему телу, но и к душе, которая потянулась к этой женщине, Эмите. А когда она протянула к нему свои руки, с горящими от любви зелеными глазами, вся лавина собственных отрицательных эмоций перекинулась и на неё:

– Я Вас презираю… Своей похотью Вы черните всё вокруг себя… В Вас нет ничего чистого… Вам всё равно с кем быть, кто перед Вами – отъявленный ловелас, чужой муж или неискушенный служитель Бога… Вы не способны вознести мужчину на пьедестал мужа, отца своих детей и защитника, а только сбросить его в облик зверя, одержимого страстью похоти… Одевайтесь и подите прочь! Мне противно на Вас смотреть…

С этими словами Армель развернулся к Эмите спиной.

Эмите была сражена этим монологом, настолько он был противоположен тому, что чувствовала и ожидала услышать она. И это наполнило её душу праведным гневом. Не на то, как он расценил её воздействие на мужчин, а на то, как он назвал «похотью» ту волшебную и прекрасную любовь, которая была между ними ночью. На тот ушат грязи, который он вылил на это светлое и чистое чувство. Она схватила нож для разрезания бумаги, валявшийся рядом на прикроватном столике, и вонзила его тонкое и длинное лезвие мужчине между лопатками. Нож вошел в тело как по маслу. Она ударила ещё и ещё, пока лезвие ножа не переломилось, попав, видимо, в кость.