Запомни меня такой… А это зависит от того… И этим всё сказано. Пришвартоваться в тихой гавани

И всё бы было прекрасно, если бы сэр Уильям не влюбился в неё, и не стал настойчиво намекать на замужество. Откровенный эротизм пасторального «Блаженства»⁴⁰ их любимого поэта Томаса Кэрью⁴¹, сменился сначала на шутливую элегантность «Зеркала»⁴², а потом и вовсе перешёл на нравоучительные трактаты о пользе брака. Анхелика слишком уважала сэра Уильяма и ценила, чтобы сопротивляться его брачным поползновениям открыто, а потому хваталась за любое поручение королевы, лишь бы быть подальше от Лондона и своего покровителя. Так она и попала на флейт⁴³, идущий из Англии во Францию, с письмом, которое необходимо было доставить герцогу К…

… – Так в чём же дело? – ещё больше удивился на её «нет» Френсис.

И она подумала: «Что это я, правда? Чем ещё я могу расплатиться за жизнь Доминго и собственную безопасность, кроме тела?»

Этой ночью она поняла, о чём трещали придворные дамы, закатывая глаза. Этой ночью впервые её тело было в согласии с душой и сердцем. Этой ночью она потеряла контроль над своими мыслями и чувствами. Этой ночью, наконец-то, проснулась её горячая испанская натура. И даже слабое сожаление, что брак не настоящий и муж на время, скорее, намёк на него, промелькнул в её сознании…

Как только Анхелика вспомнила о муже, она тут же расслышала его раздражённый голос. Выглянула в окно и увидела Френсиса, возвышающегося над толпой понуро стоящих пиратов. «Он же их ещё и виноватыми выставляет, за то, что казнь Доминго не состоялась, а теперь уже поздно что-то менять. Свадебный подарок перевязан ленточкой и вручён жене. Вот так пройдоха мой муженёк!», – поняла из обрывков слов, доносящихся до неё, Анхелика и тут же вскочила с кровати. Надо бы своими глазами удостовериться, что обещанное соответствует действительности.

Доминго она нашла в каморке за комнатой, гордо именовавшейся столовой. Столовая соответствовала своим названием предназначению – здесь главарь пиратов ел, когда не разделял общей трапезы со своими братьями, но не размерами, поскольку вмещала в себя только стол и несколько стульев, явно украденных с какого-то пассажирского судна. Гарнитур претендовал на изящество, но был уже изрядно потрёпан. Доминго спал, и было не понятно, целы ли его глаза, но руки и ноги, по крайней мере, наличествовали в полном количестве.

– Проверяешь, жёнушка? – неожиданно прозвучал голос Френсиса.

Анхелика вздрогнула и повернулась. Френсис стоял в излюбленной позе, сложив руки на груди и облокотившись о притолоку двери. Только не выглядел раздражённым и насупленным, как в ту ночь, когда она умоляла его жениться на ней. Хотя он и смотрел на неё слегка исподлобья, было в его взгляде…, было что-то такое…, что наполнило её рот слюной, а вниз живота прокатилась горячая волна, наполнившая её чресла жгучим желанием. Френсис, казалось, угадал, о чём думает женщина, глаза его почти осязаемо обласкали тоненькую фигурку жены, и он хрипло приказал:

– Пойдём! Здесь природа сама справится. А у нас есть более неотложные дела!

Анхелике хотелось ему ответить также саркастически – «муженёк», но сил на это не было. Она покорно подошла к Френсису, и он за руку отвёл её в их спальню. В мгновение ока Френсис сбросил с себя одежду, и Анхелика собственными глазами убедилась в неотложности предстоящих им дел.

³⁹ – королева Англии, Шотландии и Ирландии в начале XVIII века. Последняя представительница династии  Стюартов на английском престоле.

⁴⁰ – стихотворение «Блаженство» в переводе М.Я.Бородицкой:

Приди же, Селия! С тобой вдвоем

В Элизиум любовный мы войдем.

Там Честь-громадина стоит на страже,

Но не страшись! Привратник этот ражий -

Лишь идол рукотворный: перед ним

Пристойно трусам пятиться одним;

Кто любит, кто отважен – те без спроса

Проходят меж ногами у Колосса

В страну блаженства. Посмелее будь -

И мы войдем! Он преграждает путь

Лишь олухам, что принимают сдуру

Раскрашенную полую фигуру

За грозного швейцарца: вот, взгляни

Поближе – перед кем дрожат они!

Болван громоздкий на подпорках валких

Вышагивает, попирая жалких

Своих творцов: ведь исполин такой

Не божья тварь – плод ревности людской,

Что вольный луг обносит частоколом

И так же поступает с нежным полом.

О, Селия, нам крылья даст Эрот!

Пусть истукан грозится у ворот -

Мы унесемся к тем заветным чащам,

Благую тень и жгучий зной таящим,

Где красота цветет, любовь царит,

Где нас оставят страх и ложный стыд;

Там мы сплетемся, словно два побега:

Струенье золота, сиянье снега

И гладь округлую античных чаш

Моим рукам и взорам ты предашь.

Там никаким батистовым преградам

Не встать меж мною и бесценным кладом:

Там вскрыл бы я некопаный рудник

И в жилу среброносную проник,

Чтоб начеканить звонких купидонов…

Нас ложе ждет из миртовых бутонов

И розовых душистых лепестков,

С подушками из пуха голубков

Венериных; там отдых будет краток

Средь игр неистовых и нежных схваток;

Там, даже в легкий сон погружены,

О наслажденье мы увидим сны -

Дабы могли вкусить и души тоже

Блаженство тел, распластанных на ложе.

… Меж тем ручей, неся любовный вздор,

Встревожит травы, и пернатый хор

Начнет Амура прославлять, ликуя,