«Запомните меня живым». Судьба и Бессмертие Александра Косарева

И тогда Сталин, в лучших своих традициях, вызвал в Кремль членов политбюро, выслушал всех и дал приказ: во что бы то ни стало выиграть у басков! Точно также, как он через несколько лет, невзирая на дикие потери, вопреки логике выпустит приказ «Ни шагу назад!» и придумает заградительные отряды, стрелявшие из пулемета по своим.

Ну, раз вождь и учитель велел, надо выигрывать.

И тогда Ежов, скрипя зубами от досады, сам предложил выпустить «Спартак». Не от большой любви к Косареву и «Спартаку», а оттого, что понимал: если «Динамо» еще раз проиграет, команду распустят и кого-нибудь арестуют.

Косарев ликовал и выбил для «Спартака» лучшую тренировочную базу под Москвой. Футболистов кормили деликатесами. Им купили новую форму и английские бутсы. Наняли массажистов и парикмахеров. За каждым спортсменом следил врач.

«Спартак» везли на стадион с такой помпой, что футболистам могли бы позавидовать герои-полярники: на двух открытых «Линкольнах». И хотя по дороге у машин дважды (!) спускали шины, — уж не происки ли НКВД? — команда успела вовремя. На поле уже как раз вышел судья со свистком, и поражение за опоздание не засчитали.

Ребятам пришлось переодеваться прямо в машинах под восторженный рев и свистки зрителей, сразу бежать на поле.

Я думаю, в Москве еще живы старики, которые помнят этот невероятный матч. Болельщики охрипли и потеряли разум, они не поверили счету на табло: «Спартак» разгромил чемпионов Европы со счетом 6:2!

Что творилось в Москве!

Люди вышли на улицы, незнакомые целовались и плакали.

Зато Ежов и его офицеры справляли тризну по «Динамо».

И поэтому Сталина не удивило, а даже порадовало, что спустя пять дней на параде физкультурников футболисты «Спартака» проехали через Красную площадь на машине, закамуфлированной под футбольную бутсу. А на бутсе крупно начертали разгромный над басками счет 6:2!

Косарев, которого перевозили из одной тюрьмы в другую, который случайно услышал по радио голос Синявского, улыбнулся внутри себя с гордостью за любимую команду.

Его мучили и пытали на допросах. Бывшему лидеру комсомола было не до футбола. Но его «Спартак» продолжал делать невозможное: в 1938–1939 годах он выиграл и чемпионат, и кубок страны!

Для Берии, который возглавил НКВД, это было уже слишком.

Он расстрелял уже и Косарева, и Ежова, когда занялся футболом вплотную.

В ранней юности, еще до своего промысла у мусаватистов, Лаврентий сын Павла и сам играл в футбол. Говорил, что играл даже за одну из грузинских команд. Поэтому придумал, собрал и присвоил себе «Динамо», не спуская с команды глаз. Игрокам были даны воинские звания, они получили хорошее жилье, имели обмундирование, правда, не понятно, для какого случая, скорее всего, для торжеств: не играть же в футбол в гимнастерках, портупеях, с ромбиками в петлицах и в фуражках с малиновыми околышами?

Берия давно бы уже, еще в тридцать восьмом, закатал братьев Старостиных, чтобы от них даже шнурков не осталось. И Николай Старостин, лучший из них, был бы, наверное, еще тогда обречен.

Берия раз или два входил с этим вопросом к Хозяину.

Но Хозяин не разрешал — братья Старостины стали очень популярны в стране, почти как Любовь Орлова и Леонид Утесов.

И все же Берия выждет время и начнет «артподготовку».

3 сентября «Комсомольская правда» разразится статьей, где не окажется ни слова правды: «Чуждые нравы в обществе „Спартак“». Доносчик-аноним напишет: «Николай Старостин не стесняется залезать в общественный карман для удовлетворения своих личных нужд».

Я не уверена, но могу предположить, что Старостин встречался с Косаревым и пожаловался ему. Но генсек ЦК комсомола мог ему помочь в подобной ситуации — когда ты привязан к забору, а на тебя надвигается паровой каток?

30 октября газета вернется к этой теме и снова в хамской манере напомнит читателям о «чуждых нравах».

Что останется делать Старостиным? Они напишут письмо Сталину, а копию направят Косареву с такой пометкой: «…обращаемся к Вам как к действительному руководителю советской физкультуры и как к единственному члену Правительства, лично нас знающему…»

Братья-то напишут, но откуда им знать, что уже к этому времени судьба самого Косарева в комсомоле будет предрешена. НКВД начнет громить комсомол.

А Старостины? Хозяин снова притянет Берию за поводок и скажет: насчет братьев Старостиных пока даже не думай! Рано!

И только уже в дни войны, в мае сорок второго, — когда футбол точно перестанет быть главной новостью! — чекисты ворвутся домой к Николаю, ослепят фонариком, ткнут пистолетом в лицо. Заорут, чтобы немедленно вставал. Не позволят даже по-зимнему одеться, — в лучших традициях этого заведения имени сатаны! — затолкают в эмку, повезут на Лубянку.

Почти в точности так же, как и Косарева в ноябре 1938-го.

И там его ткнут носом в показания уже расстрелянного Косарева… Явная ведь фальшивка!

Мы с мужем дважды были в архиве ФСБ, просили показать протокол этого допроса. Нет его! Исчез протокол, как и десятки других важнейших документов! Как и личные письма, книги! Как и коллекция оружия!