Запомните нас живыми

Было и другое. В ходе одного из самых кровопролитных боев за всю историю афганской войны – в ноябре 1988-го близ Кишкинахуда, провинция Гильменд, командир взвода лейтенант Гончар, санинструктор рядовой Абдурахманов и рядовой Семашко свыше трех часов доставали из самого пекла погибший экипаж танка… Доставать оказалось нечего. Взорвалась боеукладка. Принесли из танка один обгоревший автомат…

Третий тост

Из старого афганского блокнота выпадают полустершиеся листки. Сохранить бы то, что осталось: пыль, гравий, цветные портреты полковых героев. Хаотичная мозаика сюжетов, фраз, случайных взглядов, как душа непогребенного. Афганистан. Снится. Было.

Пусть сегодня, спустя 26 лет, напомнит о себе шурави, прогрохотавший в полдесятого утра 15 февраля 89-го к Кушке. На последнем в нашей колонне грязном танковом тягаче с залихватской надписью «Ленинград – Всеволожск»… Может, кто-нибудь встречал субтильного доктора, который, как запечатлено в песне, «плюнул и к минному полю пошел». В предпоследний день афганской войны?

…И расскажет о своем послеафганском бытие прошедшая ад госпитальных ампутаций медсестра, представлявшаяся «разведенкой с Гражданки»… Пусть поведает о своих потомках контуженный под Кандагаром водила, который заявление в загс относил в афганской форме: не было у парня ничего более святого. Жив ли ты, «минный тральщик», 14 раз (!) подрывавшийся на своем танке – значит, переживший столько же контузий? С зажатым в трясущейся ладони «Красным Знаменем». Где ты – подполковник Саркис Хамедов, полуармянин-полуазербайджанец, спустя год оказавшийся в телевизионном фокусе карабахского конфликта?

* * *

…Ностальгия никогда не отпустит. Ностальгия по времени, когда за спиной стояла страна – проблемная, но великая. В Афгане проявлялось это по-разному. Например, во время киносеанса в солдатском клубе Шинданда – «Несколько интервью по личным вопросам». С несравненной Софико Чиаурели – воплощением безгранично-женского обаяния и общесоюзной интеллигентности – «без Россий, Латвий и Грузий»; в «казарменном» русско-украинском суржике, пересыпанном восточными словечками: «На ужин ниякого гуманитарного бакшиша нэ маемо?», что воспринималось как язык воинов-интернационалистов…

В редакционной полуземлянке дивизионной газеты под маскировочной сетью собирались барды-«пииты» со всего многотысячного шиндандского гарнизона.

Именно Афганистан подарил нашей культуре пронзительную поэтическую струну, которая до сих пор прочнее, чем СНГ, связывает бывший Союз: Игоря Морозова – «И отплясывают рьяно / Два безусых капитана / Два танкиста из Баглана / На залатанной броне…»; Михаила Михайлова – «Мы еще не вернулись, / Хоть привыкли уже / Находиться средь улиц / И среди этажей…»; наконец, Виктора Верстакова – «Прощай Афганистан, которого мне жаль…».

Не бойся, если вдруг тебя разлюбят…

Его полное имя звучит торжественно – Али Абдул Гафур эль-Кундузи. Посвященным оно говорит о многом. Об арабских корнях, о высоком месте в иерархии этой сверхпереплетенной даже для многонационального Афганистана провинции – Кундуз. Другое дело, что тамошняя аристократия, вопреки европейским представлениям о ханах и шахах, отличается от прочих живущих сколько-нибудь с достоинством разве что ценностью ковров, обязательным еженедельным пловом да могилами родственников, упокоенных на священных кладбищах – мазарах. О родстве с хозяевами здешних мест, таджиками, причем духовного происхождения, его имя точно свидетельствует: арабское Гафур перекликается с персидским Гафар – этими именами называют общепризнанно достойных. К тому же с местной арабской голытьбой родовитые таджики не сближаются, считая их тамошними цыганами и экзотическим меньшинством – в Кундузе их всего пять-шесть тысяч. Впрочем, и в детстве, и потом его будут звать просто Али. По-русски, разумеется, Алик и даже Алеша…

* * *