Запомните нас живыми

Привычных нам поощрений и наказаний по существу нет. Наиболее показательное наказание – десять отжиманий на месте преступления – за неотдание воинского приветствия, незначительные опоздания или мелкие нарушения формы одежды. В остальном действует жесткая система штрафов за невыполнение постоянно уточняемых обязанностей. Считается, что нескончаемое нормотворчество на это и рассчитано. Главный стимул – доллар, который у солдата постоянно хочет урезать сержант, специалист по вооружению и технике, патруль военной полиции, в последнюю очередь – командир роты. Реально он личным составом не занимается – это обязанность сержантской вертикали. Перед законом равны все. С тогдашнего замкомдива Абизейда (потом он стал главкомом в Ираке) вычли 7 баксов с копейками за какую-то ерундовую недостачу: вроде как его писарь лишнюю пачку дискет получил. Отдельные заслуги военнослужащего отмечаются подарком командования – койном (то есть монетой с эмблемой части) или предметом быта (нож, кружка, интернет-карточка). Вручение обставляется торжественно. Происходит в главном штабе гарнизона при ежевечернем разборе полетов. Для большинства рядовых – это знак особого доверия и чести: гладятся-прихорашиваются.

Итогом неоднократных нарушений является снижение тарифа со стороны гарнизонного центра СПК (дивизионный штат – около 70 специалистов) или разрывом контракта. За год беспорочной службы (обладателю пяти и более монет) этот же центр повышает тарифный разряд или дает указание финоргану на выплату разовой премии.

* * *

Что тут скажешь? В мирное время система сбоев почти не дает. В боевой обстановке – по-разному. В Ираке более трети потерь случались из-за неправильного применения инструкций, то есть жизнь оказывается сложнее, чем написано в «Усвоенных уроках». Нас, по-видимому, она учит большему… Вот откровение бывшего советского афганца – ныне натовца (эмигрант): «В бою русский солдат – уникален: чем тяжелее обстановка, тем больше у него смекалки – а не наоборот». Еще: «Русский не бегает каждый раз к юристу и не вымещает злобу на службе, отделяет обиду от приказа». Впрочем, об этом в другой раз.

«На выходе» же между рядовым первого класса Попкинсом и отечественным контрактником Пупкиным принципиальной разницы нет. Хотелось бы, очень хотелось лучшее из американского опыта забрать к себе. Но не будем забывать, что это «лучшее» обусловлено не только экономикой, но и менталитетом с психологией. Мы не Америка. К сожалению. И слава богу…

Еще не вечер?

(Прибалтика-91 в тогдашних цитатах и сегодняшних вопросах)

25 лет назад казалось, что Советский Союза легче сохранить, чем довести дело до его распада. За этим стояло прежде всего восприятие событий изнутри. Но сегодня, перелистывая прибалтийский блокнот 91-го года, не только отделяешь Правду Времени от правды эпизода, но размышляешь над уроками.

Когда было еще не поздно?

В конце 1990 года в советской повестке дня значилась, во-первых, социально-хозяйственная оптимизация жизни населения в условиях трех-, а потом и пятикратного роста цен на продукты. Во-вторых, сдерживание взаимно ожесточенных националистических и просоветских сил. Первые шли напролом, а вторые, как многие считали, по меньшей мере поддавались на провокации. В обострении их уличного противостояния усматривалась главная угроза для стабильности страны. Риск ее распада не то чтобы недооценивался, но каждый день ставил локальные задачи: «Представители девяти предприятий Риги с численностью персонала от 500 человек предложили укрепить /«советский»/ Интерфронт рабочими дружинами общей численностью от 3 до 5 тысяч человек… 489 рижан (все – призыва 1-й категории) готовы вступить в формирования народного ополчения… Из них лиц латышской национальности – 142, русских – 51, назвали себя гражданами СССР – 284(!)

Правда, некоторые, прежде всего общественные защитники Союза, утверждали, что на встрече в Рейкьявике Рейган предъявил Горбачеву компромат против него такой силы, что сдача Прибалтики становилась едва ли не главным условием сохранения им власти над остальным Союзом. Приводились по-разному аргументированные предупреждения о реализации Западом плана отделения Прибалтики к осени 1991 года. Этим планом якобы закладывались три взаимодополняющих модели. Литовская – преимущественно по законодательному выходу из Союза с опорой на психологический террор против его защитников. Латвийская – через провоцирование «народного гнева», прежде всего против силовиков. Эстонская – нацеленная на межэтнический взрыв, не исключавшая резонансных терактов от имени русскоязычных «оккупантов». Эти предупреждения казались столь же запальчивыми, что и требования националистов. На практике же изначальное сдерживание просоветских сил развязывало руки их антиподам.