Заповедь любви

Я объяснил, что в Ефаново у Александра Егоровича довольно тесно и негде уединиться, чтобы работать с чертежами, а в Лацком меня ждет хоть и маленькая, но отдельная комнатка в сторожке при местной церкви.

– Так оставайтесь на ночь у нас – места много. Продолжим разговор, посекретничаете с Ксаной, а завтра или через неделю, как прикажете, кучер отвезет вас в Лацкое.

Я согласился.

– Мне время попусту терять – непозволительная роскошь. Я, пожалуй, поеду, – заявил Александр Егорович и, поднимаясь из-за стола, напомнил:

– О косилках не забудьте переговорить.

Две логики

Ксения Алексеевна пошла проводить Александра Егоровича и дать распоряжения насчет ужина. Мы остались в комнате вдвоем с Николаем Александровичем. Я коротко рассказал о своей работе и причинах, побудивших меня пересмотреть планы относительно продажи сенокосилок. В его глазах чувствовались неподдельный интерес, желание понять собеседника, что располагало к откровенности.

– Мне нравится, что при принятии деловых решений вы учитываете возможные их последствия в нравственных и социальных измерениях, – поддержал меня Морозов. Затем на миг в задумчивости прикрыл глаза.

«Сейчас скажет НО», – мелькнуло в голове.

– НО, – сказал он, – считаю ваши опасения по поводу угрозы новой революции преувеличенными. Россия уже не та, какой была до 1905 года. Страна разворачивается в сторону демократии. Да, первые шаги даются с трудом – много хаоса, говорильни. Отсюда и низкая результативность работы Думы⁶⁰. Это неизбежные издержки зарождения нового. Столыпин своим законом о выборах ограничил права большей части населения⁶¹, но это лишь временная остановка. К старому возврата нет. На самых верхах власти все больше лиц, понимающих губительность авторитаризма для России, необходимость перехода к либерализму и демократии. Поэтому те, кто призывал и призывает к революции, больше не в чести – насильственную смену власти поддерживает лишь незначительная часть населения. Общество в целом жаждет мирных преобразований, но не революционного хаоса.

– Общество в целом становится все более безбожным, – возразил я. – Оно нравственно больно. О каком авторитаризме вы говорите? Авторитаризме царя? Разве каждая партия на смену царскому не готовится тотчас насадить свой авторитаризм? Большевики жаждут заменить царя пролетариатом, эсеры – крестьянами. Каждая партия позиционирует себя как выразитель интересов отдельных слоев населения или классов, но не общества в целом. Внутри партий диктуют политику их лидеры. Получается, что на смену царю-диктатору готовятся прийти разномастные партийные диктаторы, которые, сожрав царя, тотчас в борьбе за власть примутся перегрызать горло друг другу.

– Однако вы, молодой человек, не по годам пессимистичны. Откуда такие страхи? Америкой уже много лет управляют демократически избираемые органы власти. На сегодня это самая процветающая страна в мире. Почему у них получается, а у нас не получится? Чем Россия хуже Америки?

– В Америке авторитаризм доллара. Авторитаризм прибавочной стоимости. Я бы не хотел такого для моей страны.

– Ну, батюшка, вы – наивный идеалист! Да, сейчас там правят бал рыночные отношения, но развитие капитализма неизбежно ведет к его перерождению в следующую экономическую формацию – социализм. Ведет без крови и жертв. Авторитаризм прибавочной стоимости – синоним авторитаризму прогресса, потому что социалистические коллективные хозяйства, как более эффективные, постепенно будут брать верх над частными.

– Я полагаю, что в этом мире уместен только один авторитаризм – Бога. Тогда есть шанс остаться людьми – Его подобиями на земле. Все остальное: интересы отдельных государств, классов, групп и слоев населения, семьи и каждой отдельной личности – должно идти по нисходящей. Вы сказали, вам понравилось, что я просчитываю последствия продажи сенокосилок в нравственных и социальных измерениях. А я считаю, что такие просчеты тем более необходимы в работе органов власти. И тот самый столыпинский закон о выборах, который вы назвали остановкой, был принят именно исходя из таких просчетов, исходя из нравственных критериев, с учетом социальных последствий, места и времени его действия, как наименее болезненный инструмент по выводу страны из революционного коллапса. Да, это остановка. Стране, чтобы выжить, не развалиться, чтобы обеспечить верховенство законов над сиюминутными интересами, нужна сильная власть. Демократия хороша, но не в ущерб силе государства. Петру Аркадьевичу удалось остановить страну на краю пропасти, и сейчас он пытается отодвинуть ее еще дальше от этого края. Кроме того…

Я не успел рассказать Морозову о своей оценке столыпинских реформ, так как в комнату вошла горничная и сказала, что Ксения Алексеевна и Анна Васильевна ждут нас на ужин.

– Ваши рассуждения не лишены логики, – подвел итог Николай Александрович. – У меня другая логика. Но коль дамы нас ждут, останемся каждый при своей. Пойдемте, я вас познакомлю с моей мамой, и отужинаете в нашем пока еще небольшом семейном кругу.

Ужин в семейном кругу