Заповедь любви

– Не пьет, не курит и мужиков наших от пагубных привычек отваживает не только проповедями, но и публичными чтениями с картинками на стене.

– С какими картинками?

– Это когда лучом специальным на прикрепленную к стене простынь картинки туманные наводятся⁸⁸, а батюшка читает вслух какую-нибудь интересную книгу и потом разъясняет сокрытый в ней смысл, на вопросы разные отвечает.

– Интересно.

– Интересно и поучительно. Добрый он, отзывчивый. Накупил разного оборудования на конной тяге и сельчанам бесплатно в пользование дает. Семенами высокосортными делится. Когда и что сеять, как землю обихаживать – все знает и всегда готов другим подсказать. На скрипке играет, хор в церкви создал. Все детки его, кроме меньшого, в числе певчих. Закон Божий преподает так, что ребятишки с открытыми ртами на уроках сидят и потом на улице в апостолов играют. Библиотеку-читальню⁸⁹ для крестьян открыл при волостном правлении. Своих книг и журналов много принес и соседских помещиков побудил поддержать благое дело. Целая комната от пола до потолка стеллажами с книгами заставлена: и все душевные, со смыслом, и посмеешься где, а где и слезу пустишь.

Так за разговорами мы незаметно подошли к дому сельского священника. Он мало отличался от других домов, разве что чистотой двора и обилием цветов под окнами. Позади дома рос яблоневый сад. Яблони еще не отцвели. Над бело-розовыми облаками их пышных крон деловито хлопотали пчелы. На крыльце дома сидел подросток лет десяти и плел из разложенных перед ним ивовых веток лукошко.

– Коленька, – окликнула подростка моя провожатая, – к вам гость приехал из Питера.

Парнишка поднял голову, посмотрел на меня и спросил:

– А вы кто?

– Человек.

Паренек отложил в сторону незаконченную работу, встал, отворил двери дома и с радостным криком: «Мама, мама, к нам человек приехал!» вбежал внутрь.

Из открытого окна выглянула Софья. Увидев нас, призывно махнула рукой:

– Мишенька, Маришка, чего стоите? Заходите.

– Спасибо, матушка, меня свои заждались, – отказалась от приглашения моя провожатая; стрельнула на меня глазами, рассмеялась, увидев мое смущение, и степенным шагом пошла по улице через дорогу к стоявшему напротив дому.

Перехватив дорожный чемоданчик из одной руки в другую, я поднялся на крыльцо.

– Наконец-то, – обняла меня в дверях Соня, – почти неделя прошла, как обещался заглянуть. Я уже волноваться стала – не случилось ли чего.

Мы троекратно расцеловались. Невзирая на ее протест, я поспешил снять в сенях обувь.

– Оленька, – окликнула Соня, когда мы перешли из сеней в горницу, сидевшую за письменным столом девчушку лет двенадцати, с длинными русыми косами и серьезным лицом, – принеси, пожалуйста, моему братцу вязаные тапочки. – И с гордостью за дочь тихо на ушко похвасталась: – Она специально для гостей сама, без чьей-либо помощи две пары тапочек связала.

Через некоторое время появился и хозяин дома. На руках отца Николая, прижавшись щекой к его широкому плечу и свесив руки, сладко посапывал младший сынишка – Владимир.

Потом мы пили в саду чай из пузатого двухведерного самовара, я раздавал хозяевам и детишкам привезенные из Питера гостинцы, они с восторгом принимали. Мы обменивались новостями, помянули Тоню и Раю⁹⁰, посетовали, что редко видимся с братьями: Женя⁹¹ и Костя⁹² далеко, Александр⁹³ так увлечен работой, что его из Петербурга трудно куда-то вытянуть, а Николай⁹⁴ весь в семейных заботах и живет в глухомани.

Вечером к отцу Николаю приехал Константин Панфилович Ельниковский⁹⁵, священник из Веретеи, и я оказался вовлеченным в интересный богословский диспут. Соня с детьми затеяли перед воскресным днем генеральную уборку в доме. Чтобы не мешать им, отец Николай предложил нам с отцом Константином прогуляться за огороды к речке. Мы вышли на улицу, и отец Константин, видимо продолжая начатый когда-то разговор, спросил отца Николая:

– Хорошо, ты любишь повторять «Несть бо власть, аще не от Бога», но если безбожники захватят власть – разве не следует предать их анафеме и скинуть с трона?