Заповедь любви

Покой в душе, удовлетворенность равно знакомы и мусульманам, и христианам – всем людям. Значит, праведником может быть даже атеист. У Бога нет религий. Ему ничего от нас не надо – ни веры, ни безверия. Ислам, иудаизм, христианство, дарованы Им из любви к людям в разные времена и в рамках разных культур, – средства для совершенствования духа. Но когда мы, вместо того, чтобы приняв с благодарностью дарованное нам, идти по указанному Им пути, начинаем копаться в чужих дарах, сравнивая с нашим, выискивая в чужих недостатки и раздувая в гордыне щеки, мы останавливаемся или откатываемся назад. Невозможно копаться в чужом белье и при этом оставаться праведником!

Постепенно все мои родственники и знакомые в татарской диаспоре Петербурга приняли Анюту на равных с законными мусульманскими женами и сейчас относятся к ней не просто с уважением, а даже с некоторым пиететом. Главная причина, конечно, в ней самой – в ее кротости, добропорядочности, отзывчивости, доброте.

Я слышал, как о ней говорят, что она только внешне другой веры, но по духу истинная мусульманка. И то правда: и у вас, и у нас иноверцами должно считать не тех, которые по-другому называют Всевышнего, по-другому молятся, ходят в другие храмы, а тех, которые, независимо от того, соблюдают они внешние обряды или нет, по духу своему злы и высокомерны.

Ильдус закончил свой короткий рассказ о любви, соединившей сердца поверх религиозных перегородок. К моим глазам подступили слезы. Слезы благодарности Господу за то, что через встречу с другом детства, с этим удивительным мусульманином Он помог мне осознать зашоренность моего мировосприятия, поверхностность моей веры. Мы с Алисой упорно отказывались принять друг друга такими, какими нас создал Господь: она хотела превратить меня в карбонария, а я усиленно призывал ее к воцерковлению. Каждый себя считал правым и настаивал, настаивал на своем. Впрочем, она в итоге смирилась с тем, что из меня не выйдет революционера. Это я продолжал метаться, называть нашу не зарегистрированную в церковной книге семейную жизнь блудом, а ее нежелание молиться у святых икон – капризом эмансипации. Это я не мог подняться над перегородками. Это я отталкивал любовь упреками, наставлениями. «Я знаю, как надо!» заглушало во мне кроткое, исполненное доверия «Да будет воля Твоя!». Мне было трудно принять волю Господа, наделившего Алису светлым умом, искренностью, добротой, мягким, отзывчивым сердцем, но не распахнувшего перед ней ворота храма. Сейчас я вдруг понял: возможно, ее миссия заключается в том, чтобы смягчать сердца революционеров. Почему бы и нет? Будь она внешне христианкой, эта братия ее и близко бы к себе не подпустила. Пожалуй, так оно и есть! А если и не так, я в любом случае, зная чистоту ее сердца, не имел никакого права давить на нее своими требованиями. По духу она большая христианка, чем я. Если анархисты и социалисты через общение с такими искренними, чистыми женщинами проникнутся духом любви и милосердия, то общество сможет развиваться бескровным эволюционным путем, а не сотрясаться в огне разрушительных революций.

Как бы прочитав мои мысли, Ильдус заметил:

– Может, я не прав, но у меня такое чувство, что твоей вере не хватило высоты.

Я не нашелся, что возразить.

– Батюшка Петр, – продолжил он, – говорил нам с Анютой, что истинно верующий человек полон веры в то, что Всевышний неустанно заботится о нас, а потому никогда не ропщет на ниспосланные ему проблемы – мы растем, не нежась лениво на всем готовом, а преодолевая трудности. Непринятие ситуаций, непринятие другого человека, его образа мыслей или характера – это недоверие Всевышнему. А ты отказывался принять Алису такой, какой ее дал тебе Господь. Разве не так?

– Да, ты прав, – согласился я. – Единственное, что могло ей реально помочь, будь на то воля Господа, – мои молитвы и любовь. Силового пути побудить человека к воцерковлению нет и никогда не будет. Но что, по-твоему, я должен делать теперь?

– То, что ваш батюшка ставил превыше всего: прилежно исполнять свою работу, помогать нуждающимся, соблюдать посты, исповедоваться, причащаться – одним словом, жить по вере. Если Всевышний не откликается незамедлительно на твои молитвы, значит, откликнется в более подходящее время или у Него припасено для тебя что-то большее. – Ильдус поднялся из-за стола. – Извини, я должен уйти: через сорок минут разведут мост, а меня ждет Анюта.

Тетрадь пятая

Бунт Ермолая

Я пробыл в Петербурге четыре дня и, с головой уйдя в работу, подготовил для Александра Егоровича комплект проектной документации на строительство двух заводов, электростанции, складов, жилых бараков и вспомогательных сооружений. Уезжая в Ефаново, оставил Ильдусу ключи от квартиры. Договорились, что он будет присматривать за почтой.

На этот раз ехал поездом. На станции Харино⁸⁷ меня встретил Александр Егорович, сам лично. По дороге огорошил новостью, что Ермолай от него «убег со своей лапотошницей».

– Да что ж вы ему такого сделали, что убег? – искренне удивился я.