Заповедь

— Дальше не для вашего слуха, ребята! — И вдруг взревел: — А может быть, наоборот: именно для вашего! Чтоб знали, как было на войне!..

Я не подбирал слова. Картина давнего боя миг за мигом, с беспощадной правдивостью возникала перед ними...

***

— ... Побыстрее бы отряд отошел! — прислушиваясь к шуму стрельбы сзади, сказал Юра.

— С ранеными на плечах не побежишь, — напомнил я.

Я посмотрел на приближающиеся вражеские фигуры. Фашисты были в черной форме, на что мы вначале даже не обратили внимания. Знать, сильно партизаны им досадили, если бросили на нас эсэсовские части.

— Оставили нас с тобой, кавказец, на верную...

— Не погибать же всем, — вслух подумал я.

— Опять пошли! — закричал Юра и прицелился. — Эсэсовцы. Пощады не жди...

Нам удалось прижать немцев к земле. Но эсесовцы, конечно же, поняли, что русских осталось мало. Фашисты не стали отползать. Они залегли и открыли сквозной огонь по лесу. Пулеметы не переставали строчить, подрезая ветки... Нет, не уйти мне и Юре...

— А может, удастся? — спросил вдруг Юра. — А?

Ускользнуть удастся?

Я не стал разочаровывать его. Теперь не следует думать ни о чем. Все внимание надо сосредоточить на действиях фашистов, которые обходят нас. Через несколько минут мы окажемся в кольце. Нет, Рубиев, прости, но мы не сможем выстоять здесь полчасика. Минут через десять с нами будет покончено.

— От черных одеяний в глазах рябит! — воскликнул Юра и нажал на курок.

Я уловил в его голосе возбуждение.

— Алан! Они обошли нас! — закричал Юрий.

Я быстро оглянулся. Так и есть. Из-за стволов деревьев выглядывали немецкие каски. Эсэсовцы стреляли, но не в нас. А в кого же? Я присмотрелся и увидел синий берет Гаврила, выглядывающий поверх кустов. Видимо, оттуда, со стороны эсэсовцев, зашедших нам в тыл, казалось, что это Гаврил ведет огонь по немцам. Но он давно уж не стрелял. Он лежал на кустах. Видимо, пуля попала в него в том момент, когда он приподнялся, и отбросила его назад. И он так и замер, рухнув на кусты. И случилось это наверняка тогда, когда партизаны только еще занимали эту позицию.

— В мертвеца стреляют, — с ненавистью сказал Юрий и открыл огонь по немцам, зашедшим с тыла.

Те разом бросились к земле. Теперь пули защелкали и вокруг нас с Юрой.

— Не давай им подняться! — крикнул я, а сам продолжал брать на прицел тех, кто шел прямо на нас. — Береги патроны!

— Все! Не уйти нам, — взволнованно заявил Юра и закричал: — Бей этих, Алан! Мне перезарядить надо! — И он схватил диск, оставленный Рубиевым.

Эх, прижать бы эсэсовцев к земле. Я бил наверняка. Но остановить врагов двое партизан были не в состоянии. Немцы с каждой минутой приближались. Я уже разглядел у одного из них малюсенькие усики.

— Бросай гранату! — крикнул я Юрию.

Лимонка упала рядом с двумя немцами, и оба они больше не поднялись.

— Молодец! — похвалил я.

Автомат мой заговорил. Немцы залегли, вновь открыли сплошной огонь. Я и Юра прижались к земле.

— Мне сына жаль, — повернувшись ко мне, тихо сказал Юра. — Даже не видел его... Знать бы хоть, похож он на меня?

У меня кончились патроны в автомате. На всякий случай я отвел затвор...

— Ни одного, — сказал я сам себе и отбросил автомат в сторону. — Пришла пора тебе, трофейный, — вытащил я из кармана пистолет...

Немцы опять поднялись. Автомат Юры застрекотал и умолк.

— И у меня кончились! — яростно заорал Юра.

Я старался стрелять наверняка, в злости шепча себе под нос:

— Посмотри на этого... Крестика захотелось ему... Железного. А мы ему дубовый! — И, прицелившись, выстрелил. Здоровенный немец споткнулся и вытянулся на земле. — Посмотри, — оглянулся я на Юру. — Готов... Свалился...

Юра сидел на земле, глаза его бессмысленно уставились на верхушку дерева.

— Похож или нет? — шептали его губы.

Раздалась громкая команда на немецком языке, и стрельба разом прекратилась. Мгновенно в лесу воцарилась тишина. Слышно было, как где-то вдали раздавались размеренные, ровные автоматные очереди. Так стреляют, когда прочесывают местность. Видимо, фашисты потеряли отряд из виду.

Молодец, Крючков! Сумел выкарабкаться. Сейчас они уже приближаются к балке. Интересно, сколько времени прошло? Я посмотрел на часы. Почти тридцать минут! Ай да мы, Юра!

Чего немцы притихли? Неужто опять в атаку собираются?

— Нет! — услышал я вдруг отчаянный крик Юры. — Нет! Только не это!!! Нет! — Он вскочил на ноги, разорвал на груди рубашку, отчаянно закричал: — Стреляйте, гады! Убивайте!!! Стреляйте!!!

Я бросился к нему, рванул на себя, опрокинул на землю.

— Ты что делаешь?!

— Пусти! Пусти! — рвался из моих рук Юрий. — Пусть убивают. Попасть в руки эсэсовцев?! Ты забыл те трупы, что мы видели в селе? Пусти! Чего держишь?! Пусть стреляют! Я хочу умереть!

— Брось психовать, Юра, — пытался я образумить друга, а сам внезапно понял, что неспроста эсэсовцы умолкли, прекратили стрелять. Значит, хотят взять нас в плен? Не к этому я готовился.

— Партизанен! — услышали мы крик. Казалось, немец находился метрах в десяти. — Партизанен! — неслось отовсюду. — Сдавайсь! Сдавайсь!