Заповедник

Родителей грызла хроническая ностальгия, но им было стыдно возвращаться обратно на родину, без них справившуюся с проблемами, от которых они убежали. Считали себя дезертирами.

Сын их не понимал.

Антон прижился на новом месте и стал Оттоном из-за фонетической специфики языка новой родины. Он не возражал. Вырос лояльным гражданином, учился, служил и, в конце концов, поступил на службу в Центральное Управление Внешней Разведки Объединённых Республик и Монархий.

Оттон так и сидел бы в аналитическом отделе, осуществляя перехваты разговоров дипломатов и туристов и растолковывая сложные речевые обороты с устойчивыми идиоматическими выражениями, пересыпанные обсценной лексикой, если бы в один, такой же монотонный, как и остальные, день его не бросили в поле.

Он идеально подходил для миссии из-за идеального же прикрытия, которым служила оставшаяся на родине детства тётка, родная сестра его матери вместе с её семьёй, кузеном и двумя кузинами. Что может быть естественнее – блудный племянник возвращается с чужбины в родные пенаты, пусть даже на время, ограниченное визой, нанести визиты с гостинцами родственникам, почтить могилы предков, а заодно и ознакомиться с красотами природы некогда покинутой им родины. В частности, сходить по грибы в Чахлолесье. Даже если оно и имеет статус заповедника, и несанкционированное его посещение преследуется, но охота пуще неволи. Пусть вначале поймают на таких просторах.

В одном из хуторов, рассыпанных у кромки Чахлолесья, Оттон нашёл проводника Якима, согласного провести через Заповедник, лишь бы ему заплатили.

– Где грибы-то? За что я деньги плачу? – допытывался Оттон у Якима. – Сколько уже прошли, и ни одного!

Они шли по поросшему мхом всхолмленному редколесью. Хоть холмики были и невелики, метра два, от силы три, в высоту, но всё время идти то вверх, то вниз оказалось более утомительным, чем ожидалось.

– Так межсезонье, – отвечал проводник. – Подснежники уже выбрали, а летники ещё не поспели. Только, всё равно, если бы и попались по пути случайно недовыбранные, толку от них никакого.

– Почему это? – поинтересовался Оттон.

– Так они же не для еды, – просто отвечал Яким. – А то вы не знаете? Мы же идём туда, где растут для еды. Куда ещё дорог не проложили.

– А зачем здесь такие дороги? – спросил Оттон, волевым усилием подавив желание спросить, для чего предназначены грибы, которые не для еды.

– Для цугов, естественно. – Было ему ответом. – Цуг заезжает и загружается по мере движения, а потом, когда загружен, едет обратно на комбинат. Без бетонки он попросту завязнет.

– Как тут, однако, интересно… – начал Оттон и запнулся. Чуть не сказал «у вас».

– Технология, – произнёс проводник и многозначительно воздел кверху указательный палец. – Это тебе не в корзину грибы собирать. А, кстати, где ваша корзина? Не в карманы же вы их будете…

Вместо ответа Оттон вынул из кармана плоский треугольник трансформера и провёл над ним левым запястьем. Тот развернулся и в течение одной секунды сложился в руках Оттона в объемную коробку-корзину с удобными ручками для переноски.

– О как, – оценивающе протянул Яким. – Удобная вещица, но пока надобности в ней нет.

Оттон свернул корзину обратно в треугольник и сунул в карман куртки.

– Мы так долго идём. Скоро ли на месте будем? – спросил он.

– Ну, – прикинул Яким, – три четверти пути мы уже прошли. Скоро станцию пройдём и на месте будем.

– Какую такую станцию? – несказанно удивился Оттон.

Сообщение о какой-то станции было для него абсолютной неожиданностью.

– Микологическую, – сообщил Яким. – Какую ещё? Да не бойтесь, ишь, как побледнели, нет там сейчас никого. Прошлая вахта ушла – новая ещё не заступила. Через неё ближе идти будет.

– Микологическую… – повторил как на автомате Оттон.

– Так за грибами досмотр нужен, – объяснил проводник. – Почти десятка квадратов…

«Это он о квадратных километрах», – подумал Оттон.

– Прямо на ней и передохнём, – продолжал вещать Яким. – Сядем, как на пенёк. Съедим пирожок…

– Пирожок? – переспросил Оттон, не понимая.

– Ага, – Яким вскинул на спине свой рюкзак. – Чай, бутерброды… Или вы кофе предпочитаете.

– Кофе.

– Есть и кофе. Быстрорастворимый. В пакетиках.

– Тогда чай, – поменял предпочтения Оттон.

– Я тоже больше чай люблю, – согласился с ним Яким и тут же объявил. – А вот и она!

– Кто она? Где? – зашарил взглядом Оттон по пейзажу из моховых кочек и чахлых сосёнок.

– Станция, – пояснил проводник. – Вон, крышу видите?

– Крышу?.. – не понял Оттон.

Он проследил за указующим перстом Якима и увидел низкий бетонный купол метра три в диаметре, едва выдававшийся над поверхностью.

– А вы ожидали башню увидеть? – спросил проводник, улыбаясь. – Она, станция, и есть башня. Только наоборот. Уходит вниз на несколько этажей. Мицелий – подземная штука. Его из-под земли изучать сподручнее.

– И много здесь таких… гм… «башен»? – поинтересовался Оттон.

– О, гриб! – Услышал он вместо ответа крик Якима. – Первый гриб! Какой большой! С почином вас!

– Гриб? Где? – засуетился Оттон, оглядываясь.

Им овладел азарт грибника, и он даже позабыл, на какой вопрос хотел получить ответ.