Запоздалое признание

Настала ночь – и ей желанна
Замена мрака росной взвесью.
Клонится дуб к ногам Тимьяна,
А тот – владыка поднебесью.

Огни на травах мрут впокатку,

Их гибель гукает по пущам.
Ночь задавнилась под оградку,
А та иззвезжена грядущим.

Где бездорожье? Где дорога?

Где вздох, что и по смерти дышит?
Не стало воздуха и Бога?
Нет ничего – а месяц пышет?

На месяце в копилку тишей

Мой брат Серебрь несет крупицы.
Он сном своим себя превыше,
Коли дадут насеребриться!

Он – завзятой Существовалец!

Поэт! – Знаток ночам и винам.
По снам угодливый сновалец,
С напевом вечно-егозиным.

Ему – серебряные мыши,

Кто в рифму ловчую попрядал, —
И брызжет серебристых тишей
На лунный дол, а может – прадол…

И молвит, пагубу заслыша:

«Не смейся и шута не празднуй!» —
И брызжет просиневых тишей
На лунный зной, а может – празной…

«Я научился от бездыший

Тому, что Бог – слеза и заметь!»
И брызжет золотистых тишей
На медь луны, а может – прамедь…

Полно там топей, косогоров,

Полно уднестрий и развислий;
Подобны сцене без актеров,
Пространства горестно обвисли.

И говорит он в их ничтожье:

«Не светом сумраки живимы —
Зазнать несчастья все должны мы,
Так для чего ж я? Для чего ж я?..

Пока врастает в стебель ночи

Моя слеза и контур духа —
Пускай мне звездами на очи
Пылит безбытья завирюха!»

И эту ложь ничтожье яснит —

В нем злоба есть, зато и лжи нет —
И новая звезда погаснет —
И новый Бог со света сгинет.

Кукла