Запредельный человек

— Довольно-таки романтично.

— Как застарелый сифилис. Однако да, было в этом нечто такое. Связанное с юностью и крутизной: спишь где попало, ешь что придется, дерешься...

— Расскажи о деловых партнерах. Возможно, кто-то из них... — Джесс не договорил.

Я подумал над его словами, попытался разобраться в противоречивых впечатлениях. Юноша, брюнет; старый хрен с шеей как у индюка...

— Моим лучшим другом был сослуживец по Китаю и Непалу. Однажды он спас мне жизнь: заткнул дырку в запястье, там, где китайская пуля калибра двадцать пять прошла навылет. — Я все помнил: переход в две мили до ближайшей медсанчасти, с винтовкой в левой руке; кругом свистит шрапнель. Медики кудахтали надо мной, словно куры, три часа штопали и латали; за такую работенку им на окружной ярмарке дали бы приз. Фрейзер все это время подливал мне, и себе, бухла и не давал моей сигаре погаснуть. Хирурги постарались на славу, сшив нервы и кровеносные сосуды, да только запястный сустав так и не восстановился. Остался шрам шириной в дюйм — вот почему я стал носить на правой руке ролексовский «Ойстер»...

И тут мне в голову пришла мысль, что порхала, трепеща крыльями на краю ума, требуя внимания с тех самых пор, как я очнулся под дождем. Я закатал рукав и осмотрел запястье: ни следа. Шрама как не бывало.

— В чем дело? — спросил, следя за моим лицом, Джесс.

Я спустил рукав обратно.

— Ни в чем. Чуть снова не выпал из реальности. Может, еще по стаканчику твоего сочка?

Джесс следил за мной, пока я наливал себе добрую порцию напитка. Стакан я осушил залпом, не смакуя.

— Этот процесс заморозки, — сказал я. — Он шрамы удаляет?

— Нет, а что?

— Омолаживает?

— Ничего подобного, Стив...

— Тогда твоя теория — фуфло.

— В каком смысле?

— Если бы меня и правда заморозили, я бы помнил, как лечу в кирпичную стену, помнил бы больничную койку и полку с препаратами, помнил, как какой-нибудь старый козел трясет бородой и говорит: «Заморозьте голубчика, пока я не придумаю, как с ним быть».

Джесс немного пожевал губу.

— Вполне возможно, травма связана с шоком...

— Аварии не было. Шрамов нет, помнишь? А если я был безнадежно болен, то кто меня вылечил?

Джесс занервничал.

— А вдруг тебя и не лечили?

— Расслабься, рак не заразен.

— Стив, такими вещами не шутят! Мы должны выяснить, кто ты и что такого знаешь, раз «ВЕЧИНКОРП» тебя боится!

— Я не угроза для них. Я просто человек, который запутался. Хочу распутаться и вернуться к своей жизни.

— Они тебя боятся! Иначе как объяснить, что ты объявлен в розыск класса Y? Это можно использовать против них!

— Если ты затеял революцию, на меня не рассчитывай.

— Не рассчитывать? В погоне за призом, выше которого мир еще не знал?

— На что ты намекаешь, Джесс?

Он сощурился и сверкнул глазами, точно Мидас, помышляющий о Форт-Ноксе.

— Бессмертие.

— Ну-ну... и ковер-самолет в придачу.

— Это не сказки, Стив! Они знают секрет! Бессмертие реально, как ты не понимаешь? Нам не обязательно умирать! Мы можем жить вечно! Но разве с нами поделятся? Нет, нам остается каторжный труд, мы дохнем, как личинки в муравейнике!

— Это ты-то трудишься, как на каторге, Джесс? Не смеши меня, а то бок еще болит.

— Процедуры омоложения! — с презрением произнес Джесс, словно у этих слов был мерзкий привкус. — Чтобы их чертовы механизмы продолжали работать, достаточно подкупать специалистов: конечность там, орган тут, регенерация тканей... и, наконец, вершина беззакония — пересадка мозга. Ну и черный рынок тел, из-за которого ходить без оружия ночью по улицам небезопасно. И все — ради поддержания ценности их товара!

— Времена не больно-то изменились, — заметил я. — В мои дни был заговор сионистов и таблетки для превращения воды в бензин.

— По-твоему, я брежу? Ну подумай сам! Медики давно уже научились синтезировать протоплазму, создали жизнь в пробирке, излечили рак, а в процессе исследований неизбежно открыли секрет старения. Это такая же болезнь, как и все прочие — и вот ее излечили. Природе, знаешь ли, все равно. Ей главное, чтобы человек потомство давал. Пятнадцать лет — и ты половозрелый, еще пятнадцать — на активную жизнь и на то, чтобы увидеть, как зреет следующее поколение, а после — упадок и смерть. Казалось бы, жить только начинаешь, а уже помирать пора! Ничего удивительного, что человечество жило в анархии и беспорядках, и каждое новое поколение повторяло ошибки прошлого. Миром правят дети, тогда как закаленные жизнью зрелые умы чахнут и умирают. «ВЕЧИНКОРП» сломал этот порядок!

— Как им удалось сохранить такое в секрете? Если он и правда есть.

— Ограничили круг пользователей избранными — теми, кому выгодно поддерживать обман.

— Ага... но потом кто-то заметил, что старые толстосумы все никак не появятся в колонке с некрологами.

— Да ну! Кто за таким будет следить? В наши дни все по-другому, Стив. У нас нет публичных личностей, как у вас. Наше общество строго классифицировано. Гульням мало что известно о делах блати. Классифицированный гражданин пачкаться не станет — не захочет связываться с безвизовой продажью.

— Я только предположил, Джесс. Чего ты завелся?