Запрещенная фантастика

Продубленное соленым ветром и обгоревшее от открытого огня красное лицо, наполовину скрытое бородой, часто снилось ему по ночам. Особенно, когда Валд чувствовал вину за что-то, сделанное не совсем добросовестно и четко. Обычно отец во сне сердился как раз за такой проступок… Или голосом со стальными нотками разъяснял параграфы Закона.

Отец поздоровался коротко и чётко: точно по Уставу…

За ужином ма как всегда скрупулёзно и аккуратно разделила на всех круглый батон, который принёс отец, второй тщательно закутав в телогрейку – «на завтрак!». Затем открыла крышку армейского котелка, тоже принесённого из раздаточной.

Так называемый «суп» содержал соль, воду, немного муки, немного картошки, лука, и несколько кружочков моркови. Не красной, как было в раннем детстве Валда, а, скорее, тускло жёлтой: похоже, морковь-то у них вырождается. Или ей не хватает света даже от дуговых, старого образца – когда еще не знали разных «галогенных», или «светодиодных» – ламп теплицы…

Отец достал из кармана, развернул и положил рядом с котелком кулёк с нарезанными кусочками кудрявого зелёного салата. Болгарского перчика. И чеснока. По четыре. То есть – по штучке на члена семьи. А только недавно их было пятеро – Валд дергал щекой каждый раз, когда вспоминал Анжелу. Но смертность от неизвестных болезней после радиоактивных осадков велика даже у них, под надежными крышами. А что уж говорить о тех, кто ещё остался там, на континенте…

Перчик и чеснок каждый взял прямо пальцами. Затем взялись и за ложки.

Суп и хлеб съели быстро – буквально за пять минут.

Зато потом долго, и наслаждаясь даримым теплом, пили «чай». Первым традицию молчаливого «кайфа» нарушил Алекс:

– Па! Наши говорят, что чистильщики там сегодня на Ферму отправили ещё двоих?

– Да, верно. Выбрали двоих помоложе. Вот только те совсем жёлтые. Не знаю – то ли это какая-то новая народность, то ли бобары стали мутировать… Ну, перерождаться от того, что солнца нет.

– Па! А как получилось, что мы вообще решили принимать хоть кого-то? Раньше же, говорят, обходились сами?

– Ну, во-первых, никого мы «принимать» не решились. Не забыл, что рабы живут за пределами города, за Стеной? Хм-м… Да. А во-вторых, сам знаешь – работа на Ферме отвратительна. И вот пятнадцать лет назад полковник и подумал: почему мы должны заставлять наших граждан выполнять вредную и мерзкую работу, когда то же самое могут делать пленные бобары – и делать всего лишь за миску похлёбки и кусок хлеба?!

Для пробы мы тогда же и построили внешние бараки. Три. Правда, оказалось, что и одного барака на десять их мужчин вполне… Особенно – зимой. Они все там ютятся в одной комнатке, а трёхъярусные нары так и вообще – сколотили сами. Руководство Колонии посчитало, что раз им так удобней и теплей – ради Бога!..

– Па… А почему мы не берём в плен их женщин? Разве не проще, чтоб рабы размножались сами – ну, как куры там, в птичнике? Тогда не надо было бы отлавливать новых, когда кто-то из них уходит?

– Рядовой Александр. – как-то сразу ставший нейтральным тон, и обращение по Уставу сказали Валду, что «младшенький» наступил отцу на любимый мозоль, – Вы что, историю новейших времён ещё не проходили?

– Проходили… Ну, я, это… – то, как глазёнки младшенького затравленно забегали, в свете крохотной двадцатипятиваттной, да ещё и еле светящейся, голубоватой «экономичной» лампочки без абажура, стало особенно заметно – их блеск то исчезал, то появлялся. Алекс, похоже, понял свою ошибку. Но – поздно.

– Тогда ты должен был запомнить то, что объяснял сержант Роэст про тот же курятник: «достаточно запустить к курам одного петуха, и яйценоскость, то есть – рождаемость в популяции повышается в несколько раз». Знаешь, что такое «популяция»?

Александр, отлично знавший отца, уже в ответ только кивнул, отрапортовав:

– Так точно, господин младший лейтенант!

– Хорошо. – а ведь с отца, похоже, схлынуло! И ремня сегодня не будет. Во всяком случае, он взглянул на мать, и криво ухмыльнулся, – Вот. Видишь, мать. Дети упрямо не осознают того, что мы им вдалбливаем с пелёнок. Для нашего сына эти слова: «популяция», «вытеснение», «принципиальные непримиримые враги» – всего лишь – пустые определения. Слова. Не наполненные конкретным смыслом. А вот если бы его самого… – желваки на скулах отца снова заходили – он опять развернулся к младшему:

– Сын! Запомни! Достаточно один раз дать слабину, одну женщину из этих спасти – и – всё! Понеслось! «А почему бы тогда не оставлять в живых и приплывших детей?». «А почему не позволить им жить рядом с нами – внутри Крепости?». «А почему не разрешить перекрёстные браки – они же такие милые? Хорошие? И – тоже – люди?!».

Вот так поступили и те, кто пятьдесят лет назад разрешил беженцам из Сирии, Ирака, Мозамбика, и всех прочих, влезть на свои территории. Поселиться. Размножиться. И чем всё кончилось? А, ну да – для тебя мои слова – пустой звук. Ну так я тебе скажу: видал, что было в овчарне, когда туда забрался всего один медведь-мутант?!