Запрещенная Таня

— А когда было холодно, — продолжил Коля, — то дамам ставили под юбки жаровни с торфом. Так они и грелись.

— Так и грелись, — помрачнела Татьяна, — вот только торфа у нас нет. Нет, и не будет.

— Таня, — жалобно спросила Аня, — ты думаешь, что все начинается?

— Все началось двадцать второго июня, — резко ответила Татьяна, — сейчас все продолжается.

— Я про немцев.

— И я про них.

— Вчера ходили патрули и писали на стенах, какая сторона опасная при обстреле, — тихо сказала Аня.

— Ну да, — кивнула Татьяна, — правильно делают, что пишут. По центру иногда стреляют. Снаряды большие, военные говорят сто пятьдесят и двести миллиметров. Они весят килограмм по пятьдесят — восемьдесят. Попадет такой снаряд рядом, и нет человека. Я воронку в центре видела метров шесть в диаметре.

— Ой, — пискнула Аня и машинально, как-то по — бабьи, поправила на голове платок.

— Вот и ой. Но сейчас уже поздно причитать, — Татьяна посмотрела на больного мужа и испуганную соседку, — нет уже никакого пути назад. Да и выхода из нашей жизни нет. Или в деревянный ящик, на которые дерева в городе нет или выжить. Вы не против, я закурю.

Татьяна достала из сумки «Казбек» легко вытряхнула папиросу. Несколько раз чиркнула списками по смытому коробку и затянулась.

— Я думаю, что с водой такое же дело будет, — сказала, наконец, Татьяна, — ее отключат, когда она начнет замерзать в трубах. Иного пути нет. Поэтому, нам надо подумать, откуда эту воду таскать. Может, колонки на улице будут работать или пожарные гидранты. Но я бы на них не надеялась. Сегодня работают, а завтра нет. А без воды не протянешь долго.

— Снег пойдет, можно его будет топить, — тихо сказал из-под одеяла Коля.

— Это пока снег чистый будет. Как выпал так можно и потопить, а потом он слоями грязи прорастет. Такую воду уже пить нельзя. Знаете, что братцы кролики, — Татьяна посмотрела на Аню и Колю, — надо бы нам определиться с транспортом. На чем мы будем эту воду возить. Раздобыть коляску, а к зиме санки.

— Санки у меня есть, — быстро ответила Аня, — они уже года три стоят в углу. Все выбросить не успевала.

— Вот и не выбрасывай, — убедительно сказала ей Татьяна, — не выбрасывай. Не меняй ни на что и никому их не давай. Как бы ни просили. Санки эти много сил сберегут нам и может спасут. А сейчас коляска нужна, чтобы воду возить.

32

Город заносило снегом. Трамваи ходили, но редко и часто без остановок. Добежал, вскочил на заднюю платформу и поехал. Тяжела зимняя одежда давила истощенных людей. Часто Татьяну подвозили с работы. Она ждала этого часами, кто поедет в сторону ее дома и подхватит. Или даже сделает крюк и завезет. Как все стало печально и уныло она поняла, когда подсчитала, что Миша не приходил уже недели три, а на последней неделе он звонил —то всего два раза. Что-то бормотал и торопливо отключался. Жизнь замирала.

Она пришла рано, уже смеркалось, но было рано и Коля встревожился:

— Что —то случилось, на работе?

— Да, нет, — Татьяна медленно села на стул у самой двери и посмотрела на Колю, — ничего не случилось. Скоро прочитают сводку я ее выправила. А потом быстро подвернулась машина. Довезли.

— Но это, же хорошо, — сказал муж из-под одеяла.

— Хорошо, — она достала из сумки три куска хлеба, — вот смотри взяла в столовой. Хлеборез сам дал, как положено по графику. Наверное, сегодня пришли машины.

— Наверное, — согласился Коля и кивнул на стол, — Анина Даша занесла хлеб по карточкам. Она недолго сегодня стояла. Сказала, что быстро отпускали. Людей нет.

— Людей нет, — сумрачно повторила Татьяна.

— Ты сегодня уставшая, — настороженно спросил Коля, — может ты заболела?

— Нет. Надеюсь, что нет, — тихо сказала Татьяна, — мне сейчас болеть совсем нельзя.

— Да сейчас никому болеть нельзя, — согласился коля.

Они помолчали.

— Может радио включить? Там может метроном бьет? — поинтересовался Коля.

— А это еще зачем, — спросила она и медленно размотала с шеи платок, — оно мне на работе надоело. Иногда даже сниться.

— Мне тоже, — ответил Коля.

Коля выключал радио, когда она уходила. Его не пугал метроном, в бомбоубежище он все равно не ходил — боялся припадка по дороге. Упасть в холоде, и остаться на улице, было верной смертью. А вот, попадет ли какой-нибудь Ганс в их дом, это было незначительной вероятностью.

— Дураки мы с тобой, — тихо, но убедительно сказала Татьяна.

— Потому, что не уехали?

— И поэтому тоже, но главное мы живем в осажденном городе. Обстрелы бомбежки. Есть нечего. А мы живем половой жизнью.

— А что такого? — спросил Коля, — мы муж и жена. Да нам и не много радостей осталось. Тем более, что у меня эпилепсия, а ты не можешь детей иметь.

— Получается, что могу, — Татьяна расстегнула воротник пальто и шерстяной кофты.

— Да?

— У меня задержка уже месяц. Постоянно болит голова, и отекают ноги. Все как всегда.

— Тогда тебе надо думать, как выехать отсюда, — тихо и жалобно сказал Коля. Наверное, он понимал, что без нее ему будет намного хуже, но выехать из умирающего города был единственный шанс для ребенка.

— Наверное, так, — согласилась Татьяна, — но не знаю как подать заявку на эвакуацию.