Запрещённый приём

— Да. Никки с ребятами только что приземлились в ближайшем крупном аэропорту. Доберутся до нас, как только получат тачку.

— Дюк с цепи сорвется от таких новостей.

— Скажешь ему, что мне нужен перепихон.

— Будет еще хуже. — Улыбнулся Ньюман.

— Тогда скажи, что мне нужно больше териантропов, чтобы контролировать Бобби.

— А вот это уже рабочий вариант. — Ньюман посмотрел на меня, сощурившись. — Ты ведь не просто помощи от Коалиции хотела. Ты хотела, чтобы здесь было больше твоих людей. Чтобы они встали между тобой и Джеффрисом.

— В этом ты прав, но вспомни, что я просила тебя пригласить Коалицию еще до того, как Отто сюда приехал.

— Я помню, но речь все равно идет о группе поддержки, которая поможет тебе справиться с Джеффрисом.

— Тед сюда наверняка раньше прибудет, но в целом ты прав.

— В обычной ситуации меня бы это оскорбило или я бы воспринял это, как увертку, но нам и правда не помешают дополнительные ликантропы-териантропы между тобой и Джеффрисом.

Я согласилась. Ньюман переключил передачу и мы отправились забирать Олафа.

35

Мы припарковались возле больницы и получили хорошие новости от судьи — он согласился продлить ордер на восемь часов. Нам удалось этого добиться благодаря отпечаткам, которые сняла Кейтлин, но времени нам дали в обрез, потому что других подозреваемых, имена которых можно было вписать в ордер, у нас не было. Когда время истечет, Бобби Маршану придется умереть. Других поблажек нам не дадут, так что надо поскорее найти улики и разобраться с этим делом. Ньюман передал Бобби имя адвоката по рекомендации Мики. Если мы ничего не сможем сделать, вмешается другая ветвь власти, и у нее получится отсрочить неизбежное.

Джоселин Маршан лежала в своей белоснежной больничной койке, как чернокожая Спящая Красавица. Я видела ее детские снимки в доме и знала, что когда-нибудь она вырастет в красивую молодую женщину, но даже они не передавали ее красоты. Она выглядела в точности как клон своей матери. В смысле, я знала, что они похожи, но теперь, когда я увидела ее вживую, их сходство казалось мне почти жутким, а может, ее красота просто была настолько ошеломительной. Идеальная кожа без малейших следов макияжа, который мог бы скрыть изъяны, но, насколько я могла судить, никаких изъянов на ней не было. Идеальные локоны обрамляли ее лицо. Мои кудри никогда бы так не легли. Только если бы кто-то запарился и приструнил бы каждую прядку узким утюжком для укладки волос, пока они все не превратились бы в идеально пружинистые завитки. На снимках ее волосы были черными, но в реальности оказались скорее красновато-коричневыми. Цвет смотрелся натурально — вы такого не добьетесь без услуг профессионального колориста, если ваши волосы изначально были черными. Понятия не имею, как она умудрилась избавиться от всей черноты и получила такой удивительный, почти темно-рыжий оттенок. Ресницы лежали на щеках Джоселин темным кружевом — таким же темным, как изящные дуги ее бровей.

Олаф наклонился между мной и Ньюманом, и прошептал так, чтобы мы оба слышали:

— Она не спит.

— Откуда ты знаешь? — Шепнул в ответ Ньюман.

Мой взгляд скользнул с лица на ее тело, и я поняла, что она симулирует тот размеренный и глубокий темп дыхания, характерный для спящих людей. Пульс у нее на шее бился так, словно она куда-то бежала. Она нервничала, возможно, даже была напугана. Почему?

— Пульс и темп дыхания не те. — Пояснила я Ньюману.

Он кивнул и сказал в полный голос:

— Джоселин, я прошу прощения, но нам надо с тобой поговорить.

Она попыталась и дальше притворяться спящей, но пульс на ее шее забился еще сильнее — он походил на бабочку, запертую в ловушку под кожей, отчаянно бьющую крыльями в попытке сбежать. Ее грудь перестала вздыматься так размеренно, как раньше.

— Джоселин, ты не можешь просто делать вид, что нас здесь нет. Мне правда жаль, но нам надо поговорить. — Произнес Ньюман.

Я почувствовала какое-то движение у двери позади нас, и мы с Олафом обернулись, чтобы увидеть медсестру, которая вошла в палату. Никаких движений, которые я могла бы отследить сознательно, не произошло. Я могла биться об заклад, что почувствовала что-то, но, может, я просто заметила, что Олаф среагировал на сестру, и тоже обернулась. Пофиг. Мы с ним уставились на женщину, которая вошла в палату.

Она была заметно выше шести футов (больше 182 см. — прим. переводчика). Я знала только одну настолько же высокую женщину — это была Клодия у нас дома, в Сент-Луисе. Клодия всерьез занималась с железом, так что она была самой физически внушительной среди знакомых мне женщин. Медсестра была в хорошей форме, но она была худой, как и большинство людей ее роста. Мне на ум пришло сравнение с ивой. Ее блекло-каштановые волосы были подстрижены очень коротко и обрамляли лицо без каких-либо признаков макияжа. Скулы у нее были высокие, а широкий рот создавал иллюзию, что ее карие глаза были меньше, чем на самом деле. На ней был розовый халат с котятами, как будто этот детский рисунок мог спрятать размеры ее тела и помогал ей притворяться миниатюрной. Или, может, она просто любит котят.