Запрет на безумие

Подскочив, как от электрошока, он тотчас направился в спальню: обошел опрокинутый стол, которого раньше в квартире не было – он принес его для собственного комфорта, – распинал бутылки пива и алюминиевых банок энергетиков, оказавшихся на полу вместе с вазой и другими, личными вещами Дея, и прошел в коробку двери. На все про все ему хватило трех с половиной шагов – такова была Ее гостиная.

Уже пересекая порог, Дей вытянул левую руку и схватился за ручку шкафа, раза в два уменьшенного в размерах. Открыл, стянул с себя футболку, после выбросив ее на упирающуюся в ноги кровать, и достал одну из собственных маек, что покоились поверх оставленных Ликерией вещей.

Дей переоделся, вышел в гостиную, не переставая прокручивать в голове сценарии того, где и с кем в этот миг могла находиться Ликерия и что она могла делать. Потому, не доглядев, споткнулся о завалявшиеся «бутыло-банки».

Где и с кем, где и с кем, с кем и что…

Дойдя до кухни…дойдя до кладовки, имитирующей кухню, что находилась неподалеку от входа, Дей открыл холодильник, старенький, но чистенький, и схватил очередную бутылку пива. Только тут передумал: выпустил горлышко и, захлопнув дверцу, развернулся на девяносто плюс девяносто градусов.

Лицом уперся в шкафчик – один из двух, что висели на стене.

Достал бутылку коньяка, там же отыскал стакан и объединил стекло и жидкость в священном, нерушимом союзе.

Чувствовал он себя перетраханным. Словно кутил и не отсыпался неделю. Да и ментальные щупальца Александра, которые сделали ему ментальное харакири, самочувствия отнюдь не улучшали.

С бутылкой в одной руке и со стаканом в другой, Дей снова прошел в гостиную. Усмехнулся – ему казалось, он топчется на месте. Казалось, он очутился внутри игрушечного дома, размерами метр на метр с половиной, и вот он ходит: перемещается от одного угла к другому, от следующего к последующему, и так беспрерывно, не имея шанса вырваться наружу. Он был Кен, а Барби где-то шлялась, укатив на розовой машинке.

Ему мерещились ужасные картины.

Он видел Лику в уродливых объятиях… в короткой красной юбке, но в незнакомом баре – когда в кафе, ресторане, буфетной…. мясистые волосатые руки, задираемую неторопливо юбку, и Ее, лицом прижатой к зеркалу – к стойке бара, к стене, на столе распластанной грудью, но все чаще – прижатой к зеркалу, что мог наблюдать глаза с поволокой и приоткрытый маленький рот…

Дей споткнулся и на этот раз едва не упал.

Бл…ь! Он даже потоптаться здесь не мог без опаски за что-то зацепиться!

Допив залпом налитое, он поставил стакан на тумбочку, которая стояла в полуметре от спальной двери, полнясь газетами и горой корреспонденции, и водрузил на ножки валявшийся на спинке стол.

Вернув себе и наполнив стакан, Дей тут же его осушил. Снова наполнил.

Он сел на стол, коньяк «уселся» рядом.

Глаза посмотрели прямо – им некуда было деваться, – а значит, на картину зеленого яблока, которая висела над бежевым диваном.

Эти пошлые сцены, которые приходили к нему ежечасно и в обязательном порядке еженощно, разлагали сознание получше выкрутасов Александра. Потому как Дей начинал в них верить: в этот самый момент Она была неизвестно где и могла заниматься всем чем угодно. В том числе позволять себя трахать очередному толстопузому дальнобойщику.

Дей вскочил. Не мог сидеть. Не мог со смиренным спокойствием рассматривать картину сияющего яблока – чистого, неиспорченного яблока, когда перед глазами стояли совсем иные яблочки – грязные и сращенные друг с другом.

Внутри царапало, вгрызалось когтями. Под ногами давно не осталось преград для передвижения – они валялись по периметру комнаты.

Перед внутренним взором, медленно-медленно, зажегся красный глаз. Затем второй. Дей замер – уперся взглядом в крысиную комнату. А затем не выдержал: развернулся и запустил стакан в картину.

– Дрянь! – пророкотало нечто. Нечто утробное и глубоко запрятанное. Нечто стремящееся вырваться наружу.

Стакан разбился, осколки разлетелись в стороны. Одна из стекляшек полоснула его по лицу. Дей не придал тому значения – пытался сохранить перед глазами краски. Наблюдал за жидкостью, стекающей с холста, и хотел восстановить участившееся дыхание. Хотел успокоиться, забыть, отпустить. Ликерию, мысли о ней, воспоминания. Обмануть свое воображение, представляя себя рядом с ней. Представляя себя на месте других.

Дей прерывисто вздохнул. Затем осмотрелся, отыскивая мотоциклетные перчатки. Нашел на полу, надел: одну, вторую. Направился к выходу, на ходу схватив ключи с книжной полки и кожаную куртку со спинки одиноко стоящего стула.

Дей вышел из дома. Его ждали ferus.

***

Летели, ударялись, расщеплялись – капли падали на размытое ветровое стекло и, опережая одна другую, вставая друг у друга на пути, сползали извилистой дорожкой.