Запретная королева

Еще больше меня впечатлило то, что Оуэн Тюдор обладал безусловным авторитетом и в свите Юного Генриха ему подчинялись беспрекословно. Провинившиеся молодые люди безропотно покорились его воле и слушались его приказов, а ведь могли бы и заявить, что вершить суд над ними имеет право только Уорик. Юноши сразу же безропотно направились в дурно пахнущую голубятню, смирившись с грязной работой, назначенной в качестве расплаты за содеянное.

Неизвестно откуда в моей голове вдруг появилась интересная мысль (раньше я об этом почему-то не думала). Мой муж Генрих, как правило, игнорировал своих сквайров, этих совсем еще юных парней, которых оторвали от семей и бросили в странный мир, ограничивавшийся королевским двором, где к ним предъявляли весьма высокие требования. Иногда в первые годы службы они чувствовали себя одинокими и очень тосковали по дому. Генрих почти не замечал их: он видел в них лишь молодых воинов, которые должны упорно тренироваться, чтобы присоединиться к рыцарскому сословию. У Эдмунда Бофорта тоже не было на них времени: он вспоминал о юношах только тогда, когда ему нужна была их помощь или же если хотел втянуть их в какую-нибудь грубую проказу и соблазнить на пирушку. И если они не подчинялись ему беспрекословно, сразу же выходил из себя. Оуэн Тюдор знал каждого из парней по имени. Разговаривая с ними, он проявлял терпение и сочувствие. И глубокое понимание – такое же, какое обнаружил в отношении меня.

Прежде я думала, что недостаточно хорошо знаю этого человека, чтобы разделить с ним постель. И вот теперь я начинала его понемногу узнавать. Да, это был мужчина, которым я восхищалась.

Так по какому же пути направимся мы с Оуэном, достигнув такого уровня взаимопонимания? «Я готова идти за вами, Оуэн Тюдор, хоть на край земли», – поклялась я ему. На что он мне ответил: «А я буду охранять и защищать вас». Звучало все это замечательно, но еще довольно долго мы с ним оставались на месте; да и защита его была мне не нужна, ведь у нас просто не было реальной возможности побыть вместе – в прямом смысле этого слова.

Сначала между нами встала святая Уинифред. Юный Генрих был зачарован красивой историей об этой добродетельной молодой даме, обезглавленной валлийским принцем Карадоком, посягавшим на ее честь, после чего последовало ее чудесное исцеление и возвращение к жизни. Мой сын даже выразил желание посетить тот самый целебный источник, который забил на месте падения отсеченной головы где-то в глуши Северного Уэльса. Я объяснила ему, что это очень далеко.

– Мой отец совершил паломничество к этому месту. Он ездил туда помолиться перед битвой при Азенкуре, – сказал Юный Генрих. Откуда он это знает? – Я тоже желаю поехать в Уэльс. Хочу помолиться святой мученице Уинифред, перед тем как меня коронуют.

– Это слишком далеко.

– Я все равно поеду. Я настаиваю. И в этот особый для нее день преклоню колени у ее святого родника.

Я предоставила Уорику объяснить моему сыну, что день этой святой празднуют третьего ноября, а его коронация состоится пятого, и совершить путешествие через всю страну в столь короткий срок не представляется возможным.

Поэтому мы все-таки отметили День святой Уинифред в Виндзоре, – да еще и на день раньше, – но приготовления Оуэна не пропали даром: они подарили Юному Генриху ощущение праздника и соответствующее радостное возбуждение. Мы молились о благословении святой Уинифред, восхищались ее смелостью и силой духа, а на деньги из моей казны купили серебряную чашу, чтобы юный король мог принести ее в символический дар. Отец Бенедикт с неодобрением отнесся к такой шумихе вокруг какой-то валлийской святой, – да к тому же еще и женщины, – однако сам король Генрих, выигравший битву при Азенкуре, считал необходимым почитать ее, и мы решили поступать так же.

Праздник получился чудесным.

А уже через день все наши вещи были упакованы в дорогу и мы отправились в Вестминстер на коронацию моего сына. Когда же мы с Оуэном наконец найдем возможность для чего-то большего, чем следование требованиям распорядка и этикета придворной жизни? Казалось, что мне потребуется непоколебимая стойкость Уинифред, чтобы вынести ожидание.

На пятый день ноября Юного Генриха короновали на царство в Англии, и я стояла рядом с ним. В свои восемь лет мой сын выглядел до нелепости юным и слишком маленьким для королевского трона. Поэтому для него на специальном помосте со ступенями установили особое кресло с отороченным бахромой балдахином, на котором были вышиты геральдические львы Плантагенетов и лилии Валуа, символизирующие важность нового короля одновременно для двух стран. Под ноги Генриху положили красивую подушку с кисточками. Встав на колени перед его хрупкой детской фигуркой, я одной из первых присягнула королю на верность, обуреваемая при этом чисто материнскими тревогами и беспокойством.

Молю тебя, Господи, чтобы он сумел удержать эти скипетр и державу!