Запретная королева

– Простите меня, милорд. Простите, что не смогла стать для вас более значимой. Ваше сердце никогда не билось ради меня – но я торжественно клянусь воспитать вашего сына так, чтобы он стал самым могущественным королем, какого знала Англия.

Это было все, что я могла сделать для Генриха, и мне не в чем было себя упрекнуть.

Но затем в моей голове четко и скорбно всплыли слова старого пророчества, которое я услышала от мадам Джоанны.

«Генрих, рожденный в Монмуте, будет править недолго, но достигнет многого».

Предсказания старой колдуньи о жизненном пути Генриха поразили меня своей точностью; у меня перехватило дыхание. Столь короткая жизнь, и столь яркие достижения. Но сбудется ли и вторая часть ее пророчества?

«Генрих, рожденный в Виндзоре, будет править долго, но бесславно».

Какое тяжкое бремя легло мне на плечи: ведь получалось, что я была совершенно беспомощна, не способна изменить предопределенный судьбой ход событий. Однако тут горячее желание защитить своего сына возродилось с новой силой. Я буду зорко беречь и направлять его, буду молить Бога, чтобы его царствование было столь же блистательным, как и правление его отца. И пока страна скорбела о смерти своего любимого монарха, я приняла решение: отныне вся моя жизнь будет посвящена защите и воспитанию сына. Я выброшу тревожное пророчество из головы и просто не допущу, чтобы оно сбылось.

Глава седьмая

– Кто я теперь? – спросила я у Хамфри, герцога Глостера, самого младшего и наименее обаятельного из братьев Генриха, а ныне еще и вновь назначенного регента Англии.

Насколько я понимала, теперь он по сути становился королем, но таково было желание Генриха, и мне оставалось лишь склонить голову перед его решением. И перед Глостером, разумеется, тоже. Прошла ровно неделя с того дня, как я проводила гроб Генриха в Вестминстерское аббатство для погребения.

– Вы вдовствующая королева.

Задирая нос с высокой переносицей, Глостер смотрел на меня сверху вниз и говорил подчеркнуто медленно, как будто иначе я не в полной мере поняла бы всю значимость его слов. Ему не нравилось со мной беседовать, и он предпочел бы избежать этого разговора. Уж не знаю, то ли Глостер был не уверен в том, что я хорошо освоила английский язык, то ли сомневался в моих умственных способностях.

Я была уверена лишь в одном: Глостер – человек неприятный, жесткий, старающийся заполучить как можно больше власти. Генрих в последние дни своей жизни назначил младшего брата tutelam et defensionem[29] моего сына. На основании этого Глостер заявил права на регентство в Англии, тогда как Бедфорд взял в свои руки управление Францией. И Глостер определенно не был человеком, с которым легко завести дружеские отношения.

Лорды, входившие в Королевский совет, отказались – вежливо, но твердо – пожаловать Глостеру титул или власть полноправного короля, согласившись лишь на то, чтобы он стал у них главным советником с титулом «регент». Глостер не простил им этого, направив враждебность в первую очередь на епископа Генриха Бофорта, которого подозревал в подстрекательстве оппозиции.

– Вы глубокоуважаемая скорбящая вдова нашего почитаемого, недавно почившего короля, – продолжал Глостер в своей докучливой манере.

Он был достаточно откровенен, однако его объяснения звучали не слишком благозвучно. Вдовствующая королева. Меня очень старил этот титул. Как будто моя жизнь уже закончилась, пользы от меня никакой и теперь остается дожидаться смерти, коротая время за молитвами и раздачей милостыни неимущим. Я думала, что чем-то похожа на мадам Джоанну (та теперь наслаждалась свободой, хотя ее самочувствие постоянно ухудшалось). С той лишь разницей, что ей было пятьдесят четыре, а мне – двадцать один.

И все же я не была уверена в том, чего ожидает от меня Глостер – и Англия. Что я должна делать в новом статусе?

– Что это означает для меня, милорд? – не успокаивалась я.

Королевский двор был в трауре, и я со своим маленьким сыном, которому исполнился год, находилась в Виндзорском замке. Мое будущее, как мне казалось, было затянуто пеленой неопределенности, напоминающей густые зимние туманы, которые расползались над заливными лугами вдоль реки, скрывая под собой все. Глостер приехал к нам из Вестминстера, чтобы лично оценить здоровье королевского наследника. Когда объявили о его прибытии, я была в своих покоях на втором этаже вместе с придворными дамами, а Юный Генрих, сидя у моих ног, развлекался тем, что исследовал край ярко-пурпурного шелка, по которому я вышивала.

– Какая роль мне отведена?

Глостер – в своей надменно-презрительной манере – сделал вид, будто не понял меня.

– У вас нет политической роли, Екатерина. Да и откуда ей взяться? Я удивлен, что вы ожидали чего-то подобного.

– Разумеется, я не рассчитывала на политическую роль, Хамфри.

Раз уж он держится со мной панибратски, буду отвечать ему тем же.

– Все, что я хотела узнать, – это какое место у меня будет при дворе. И чего от меня там ожидают.