Запретная королева

Пройдут годы; Генрих будет расти у меня на глазах, взрослеть, получать жизненные уроки, научится владеть мечом и скакать верхом на коне. Однажды он станет великим воином, как его отец. А мои дни будут посвящены тому, чтобы направлять эти пока еще крохотные ножки на правильный путь. И мрачное пророчество никогда не сбудется.

Юный Генрих похлопал меня по щеке и стал упираться, требуя, чтобы я поставила его на пол.

– Ты станешь великим королем, – прошептала я ему на ухо, еще раз крепко прижав к себе и стыдясь слез, выступивших у меня на глазах.

Юный Генрих заверещал мне в плечо и ухватился за складки моего платья.

Мне вдруг пришло в голову, что, если бы не мой маленький сын, я давно бы погрузилась в бездну отчаяния.

* * *

Я ожидала, что в воспитании сына мне будет отведена главная роль. Разве я не его мать, в конце концов? Разве я не олицетворяю добродетельное и благородное материнство – подобно самой Пресвятой Деве Марии? Но нет, не тут-то было. В конце года я вдруг получила документ, который тут же передала господину Вудхаусу, своему новому канцлеру; это был добрейший человек, в последние годы бóльшую часть времени сидевший у огня с чашей эля в руке. К счастью, требований у меня к нему было совсем немного.

– Что это? – поинтересовалась я.

Это было официальное послание, написанное каллиграфическим почерком, который мне было не под силу расшифровать.

– Уведомление о назначении законного попечителя для юного короля, миледи.

– Попечителя?

– Да, миледи, у юного короля появился новый опекун. Это Ричард Бошан, граф Уорик. Хороший человек.

Ну конечно хороший. Я знала Уорика. Однако дело было не в его добродетелях. По большому счету, мне было все равно, хороший он человек или нет.

– Кто принял это решение? – требовательным тоном спросила я.

– Совет, миледи. Впрочем, этого и следовало ожидать, – осторожно заметил господин Вудхаус, обеспокоенный моим раздражением.

Пока он дочитывал мне решение Совета, я молча размышляла. Может быть, кто-то и ожидал этого, но только не я. Со мной не посоветовались, хотя и дали понять, что таково было желание Генриха. А также его братьев и дяди. Зато я этого не хотела. Я не могла понять, зачем моему сыну опекун, ведь у него есть родная мать, способная защитить его интересы наилучшим образом.

Да как они вообще посмели без моего ведома назначать опекуна, облеченного властью отменять решения, которые я могла бы принять в отношении своего ребенка?

– Но это же прекрасный выбор, миледи! – Господин Вудхаус по-прежнему смотрел на меня с некоторым беспокойством. – Во всей Англии не сыскать более подходящего человека, способного защищать вашего сына и давать ему мудрые советы, пока он растет. Чтобы контролировать всестороннее образование и воспитание Его Высочества в соответствии с его королевским саном. Вам самой с этим не справиться, миледи.

Я хмуро посмотрела сначала на канцлера, потом на документ.

– Это действительно наилучшая кандидатура из всех возможных, миледи.

Все как следует обдумав, я наконец увидела в этом определенный смысл – что и должно было произойти, ведь я и сама понимала, в чем нуждается мой сын. По мере того как ребенок будет подрастать, ему понадобится присутствие мужчины, который бы наставлял его и учил тонкостям военного искусства и государственного управления. Епископ Генрих был исполнен благих намерений, однако он увяз в своих клерикальных заботах и к тому же был слишком своекорыстен. Глостер, с моей точки зрения, был слишком высокомерен. А лорд Джон вел дела во Франции.

– Вы можете назвать в нем какой-то серьезный недостаток, миледи? – спросил господин Вудхаус.

– Нет, – вздохнула я. – Не могу. Просто я…

– Я все понимаю. Вы просто не хотите отпускать от себя своего мальчика.

Да, я этого не хотела. Потому что кроме Юного Генриха в моей жизни почти ничего не осталось.

Я задумалась над тем, что мне известно о Ричарде Бошане, графе Уорике, который был рядом с Генрихом еще с тех пор, как мы впервые встретились в шатре в Мелёне. Весьма эрудированный человек на пороге сорокалетия, с прекрасной репутацией, он обладал личным обаянием, а также знаниями и опытом, каких я только могла пожелать для наставника своего сына. В конце концов я вынуждена была признать: Уорик идеальный кандидат на место человека, который будет учить подрастающего мальчика всему тому, что должен знать юный принц. А он должен научиться отличать добро от зла, должен уметь сражаться, как настоящий рыцарь, вести за собой людей, должен постичь военные тонкости, которые обязан знать мужчина его ранга и которым я научить его не могла.

А кроме всего прочего, Уорик нравился мне как человек.