Запретная любовь

Она вскочила с постели, побежала к окну и в это время ещё один снежок ударился о край рамы. Нихаль посмотрела на сад. Все были там: Аднан Бей, Бехлюль, Бюлент, поднявшая широкий меховой воротник Бихтер и Бешир, присевший на корточки, чтобы собрать ещё не расстаявший снег…

Они смотрели на неё, подняв головы. Бюлент готовил ещё один снежок. Нихаль, сделав знак рукой, сказала: «Иду!»

Через пять минут она была в саду. В воздухе чувствовалось приятное тепло. Сегодня утром солнце как будто принесло весну, пробудившуюся раньше времени. Нихаль почувствовала, что полностью согрелась, как только вдохнула этот воздух. Снег на дорожках сада стал мягким и рыхлым. С веток, будто покрытых слоем белого мутного стекла, одна за другой падали капли.

Одна из них упала на шею проходившей Нихаль. Она с испуганным криком подняла плечи. В этот миг Бюлент приказал всем, ждавшим её приближения со снежками в руках:

— Огонь!

На Нихаль посыпались снежки и она, подняв руку, прятала лицо. Один снежок попал чуть выше уха, в волосы. Нихаль пальцами стяхнула его с волос и сказала: «Теперь моя очередь!» Она спрыгнула с дороги, под деревом была куча снега, но на другой стороне Бюлент тоже не стоял на месте и между ними началась безжалостная война. Постепенно игра, которая началась как война по правилам, превратилась в борьбу, где дистанция между ними уменьшалась и снежки становились горстками снега, торопливо взятыми, чтобы можно было успеть раньше врага. Все вокруг смеялись, Аднан Бей кричал: «Хватит!» Оба вышли из этой войны уставшими, вываленными в снегу, запыхавшимися. Нихаль спросила прерывающимся голосом:

— Папа, Бюлент проиграл, верно?

Бюлент не верил в поражение и проговорил: — Кто проиграл? Хочешь, начнём ещё раз.

Всё этому помешало. Аднан Бей пошёл вперёд, потянул за собой Нихаль, война закончилась. Бюлент бежал впереди и тряс ветки над дорожкой, когда они проходили. Шаг за шагом, отец и Нихаль попадали в снежную бурю.

Через некоторое время Аднан Бей, словно опасаясь того, что скажет, тихо спросил:

— Нихаль, мадемуазель Де Куртон тебе что-нибудь говорила?

Нихаль остановилась в расстерянности, вдруг обнаружив связь между вопросом отца и нерешительностью в глазах старой гувернантки, пытавшейся что-то сказать вчера, и произнесла, глядя на отца: «Нет!»

Оба остановились, Бюлент, в шаге от них, ждал с веткой в руке. Аднан Бей сказал:

— Она собирается спросить твоего разрешения.

— Но она уже ушла сегодня утром…

— Нет, не то, Нихаль! — сказал Аднан Бей. — Не только на сегодня, мадемуазель Де Куртон говорит, что устала. Немного побыть в родном городе, со родственниками… Понимаешь, Нихаль?

Нихаль очень хорошо понимала. Не отвечая, она с глубокой болью в сердце опустила взгляд. Бюлент спросил:

— Как, отец? Кто, кто? Мадемуазель Де Куртон, да? Ах, этот старый попугай! Она, наконец, думает о поездке в родной город?

Нихаль со слезами в глазах сказала:

— Бюлент! Я запрещаю так говорить о женщине, которая была нам матерью.

Бюлент ответил со смехом:

— О, да, но ты не можешь запретить ей быть старым попугаем.

Затем он выпустил ветку из руки, отряхнул снег, повернул голову и помахал рукой, словно обращаясь к воображаемому старому попугаю, который удалялся и ехал в родной город:

— Удачи, мадемуазель! Большой привет от меня Вашим родственникам!

Бюлент убежал, чтобы не слышать ответа Нихаль, но Нихаль была не в состоянии ответить. Она ничего не могла сказать отцу и слышала позади шаги Бехлюля и Бихтер. Нихаль шла, не поворачивая головы, не поднимая глаз, Аднан Бей шёл рядом.

— О, бедная старая дева! — говорила себе Нихаль и думала, пока эта фраза рефреном повторялась в её сердце. Она думала, что желание мадемуазель поехать в родные края и упоминание об усталости были не более, чем отговоркой. Бихтер испытывала к ней неприязнь, которую никогда не могла скрыть. Её воспринимали как помощь с капризами Нихаль. Сколько раз Бихтер намекала на это старой деве. Её присутствие в доме беспокоило Бихтер. Несомненно, что она это и организовала. Однажды она, должно быть, сказала мужу: «Спасите меня от этой женщины!» Тогда жертвы, которые бедная старая дева беспрерывно приносила все эти годы, были забыты и ей сказали, что покой в доме будет возможен, если она оставит Нихаль одну. После этого элегантного объяснения ей дали возможность попросить об отпуске, чтобы оставить в качестве утешения то, что её не выгнали, как неблагодарную служанку.

Как этот мужчина, о Боже, этот отец не видел, не чувствовал, что после того, как у дочери один за другим будут отняты все близкие, она не сможет жить, да, она не сможет найти в себе силы, чтобы жить в полном одиночестве!

Нихаль опять мёрзла. Она уже не чувствовала тепла солнца, недавно согревшего её, она ощущала лишь талый снег, упавший на шею, когда она спустилась в сад. Эта застывшая капля увеличивалась, как будто превращалась в ледяную воду, заставлявшую её дрожать.

И после этого ей говорили: «Ты разбиваешь сердце отцу!». Но ей тоже разбивали сердце. Она не знала, кто, как и почему, но была несчастна! Сегодня она была несчастна более, чем когда-либо.