Запретная зона

Одно из последствий этих поправок: после их принятия была отклонена жалоба девяти крестьян африканцев, которые предъявили казне обвинение в том, что она лишила их земли, применив закон о хозяйственных землях туземцев (Native Land Husbandry Act). Этот закон явился решительной мерой по ограничению владения землей, что приведет в будущем ко многим неприятностям. Правительство вышло сухим из воды, так как судебное обвинение не могло быть ему предъявлено. Государство само оправдало себя, африканцы оказались бесправными не только на практике, но даже в теории, по закону. В любой другой стране крестьяне, у которых отобрали землю, совершили бы революцию, даже если бы захват земли был проведен под видом аграрной реформы.

Правительство вынуждено было отказаться от применения параграфов гражданских законов и от судебных процессов, так как ему не в чем было обвинить заключенных. Новые законы не только были направлены против агитаторов, выступающих против сэра Роя, они поставили под подозрение все африканское население, нарушили его нормальную жизнь.

Днем мы часто сидели в парламенте и слушали речи депутатов. Большинство скамеек были пусты. Это не могло не наводить на грустные размышления. Даже тем немногим, кто под взаимопониманием между расами понимал что-то реальное, не к кому было обращать свои речи. Умеренные родезийцы боялись выражать симпатии идеям, которые осуждались или за которые карало правительство.

Родезийцы не приходили в парламент послушать своих представителей. Они хорошо знали этих парней и, кроме того, были заняты более важными делами. Политика была для них игрой; важные решения принимались заранее, до обсуждения в парламенте, за бильярдом и кружкой пива.

— Успокойте их там, в Европе! — говорили они с недовольством и недоумением. Они не могли понять, почему вдруг сейчас, впервые в истории, они оказались на авансцене, освещенные светом рампы.

Иногда мы завтракали в клубе журналистов в гостинице «Майклз», расположенной на противоположной стороне площади Сесил-сквер. Здесь царила атмосфера, описанная Грэмом Грином и Эвелин Вау, которые когда-то жили в Солсбери. Бесчисленные порции виски и содовой, сигареты, бутерброды с ростбифом, разговоры.

— Ты был в Ньясаленде?

— Лечу туда вечерним самолетом. Вернусь завтра утром. Джеймс, фотокорреспондент, улетел час назад — он направился на север.

— Бенденнис, ты хочешь получить корреспонденцию для «Обсервер»?

— Я еду в Идолу, чтобы после ленча взять интервью у Моффэта. Только что получил телеграмму из «Ньюс кроникл».

Журналисты Родезии старались не отставать от событий и делали вид, будто видят все насквозь, хотя это «все» вовсе не заслуживало внимания. Таким образом они вносили свою лепту в общую свободу иметь предрассудки.

В парке сидели белые. Они ласкали собак, читали или спали. На некоторых скамьях были надписи: «Для европейцев». Член магистрата Чарльз Олли недавно высказался в связи с этим на заседании муниципалитета.

— Собственно говоря, нет необходимости делать в парках надписи «Только для европейцев». Африканцы просто не имеют права бывать там.

А во время прений в парламенте африканцы расположились на траве, как на поле боя; небольшая группа собралась у парламента и робко поглядывала на выходящих оттуда людей. Они не решались войти и послушать, о чем говорят. Вечером они уходили домой. В ходе утомительных вечерних заседаний правительство и оппозиция, общими усилиями сломив небольшое сопротивление, приняли новые законы.

Атмосфера чванливости и несерьезности, царящая в парламенте, угнетала меня. Те, кто должны были нести знамя образования и культуры, обнаруживали свое ничтожество. Лидер оппозиции, Айткен Кэйд, сказал однажды о ком-то, что тот забыл свои «briefs», что означает и «записи» и «брюки», и все громко расхохотались.

Так выглядел предпоследний акт в драме о старой и новой Африке.

Некоторые критиковали какие-то детали в деятельности правительства. Это все равно, что обвинять грабителей в том, что их оружие было грязным. Говоря о грязи на оружии, люди забывали о самом оружии и его применении. Но большинство белых ничего не желают знать об оружии, если оно направлено не на них.

Сэр Роберт Тредголд, президент верховного суда Федерации, упомянул, правда в конце своей речи, что Родезия вступила на путь, ведущий к утверждению тоталитарных принципов.

Вслед за этим последнее вечернее заседание закончилось, и когда в коричневых залах парламента Южной Родезии погас свет, а женщины, закутавшись в свои черные шарфы, поехали домой, наступил торжественный момент. Несколько десятилетий тому назад при таких же обстоятельствах погас свет свободы в центре Европы. А теперь он слабо мерцал в Центральной Африке.

Гражданские права в Солсбери

С балкона своего дома мы наблюдали кусочек жизни Федерации.