Запретное чтение

Я вспомнила, как однажды в старшей школе на уроке испанского у нас было такое задание: нам надо было разбиться на пары и разыграть историю о том, что нас обвиняют в убийстве и нам с партнером нужно придумать себе надежное алиби на испанском языке. Потом один из партнеров выходил в коридор, а другой оставался в классе, и вся группа его допрашивала: “Что это был за ресторан?”, “Какую воду вы пили?”, “Какая была погода?”. Мы с Радживом Гуптой были уверены, что придумали идеальную легенду: в то время, когда произошло убийство, мы ездили на пляж и любовались волнами. Ничего не происходило, мы ни о чем не разговаривали, была приятная погода, потом мы вернулись в город на красном “феррари”, и все. Мы подробно обсудили свою одежду, мою прическу и даже то, достаточно ли было в баке бензина. Я отвечала на вопросы первая и справилась с задачей безупречно, а потом вышла в коридор и занялась математикой. Но не успела я включить калькулятор, как класс взорвался хохотом и сеньора Вальдес пригласила меня войти. Отчетливо выговаривая испанские слова, она объяснила мне, что я дала на первый вопрос (“Какой это был водоем?”) ответ, который был вполне логичен с географической точки зрения (“эль лаго Мичиган”), а вот Раджив ответил: “Эль осеано Атлантико”. Все время, пока мы придумывали свою историю, он представлял себе семейные поездки в Мэн, а я воображала порт с его разрисованными граффити постройками из бетона, неподалеку от которых жила моя семья.

Нам с Иэном по крайней мере не надо было заботиться, чтобы наши истории совпадали, потому что мою версию, я очень на это надеялась, никто спрашивать не будет.

– Что ты собираешься им рассказать?

– Я подумал, что можно будет сказать, что я убежал в Метрополитен-музей, как в “Архиве миссис Базиль Э. Франквайлер”. Потому что ребенок вполне мог так поступить, особенно если он много читает.

В такое никто не поверит. С тех пор как была написана эта книга, они наверняка улучшили систему охраны. Ну и вообще это была выдумка. Не думаю, что кто-нибудь когда-нибудь на самом деле мог бы так долго прятаться в музее.

С другой стороны, сидя сейчас в холодной тени автобусной станции где-то в Вермонте, не выспавшись и зная, что дома меня дожидается детектив, а в здании автовокзала Иэна караулит русский наемник, ничего более правдоподобного я придумать и не смогла бы.

– Я могу рассказать, что делал все точно так же, как ребята из книжки. Конечно, я не буду говорить, что спал среди тех же экспонатов – с тех пор наверняка сменилась экспозиция, – но можно сказать, например, что я прятался в туалетной кабинке, когда мимо проходил охранник. И еще про то, что я мылся в фонтане!

– А как ты туда попал?

– На автобусе “Грейхаунд”! Ведь когда я вернусь домой, я буду уже специалистом в этой области! Я могу сказать, что копил деньги, которые мне давали на карманные расходы. И что парень, который торгует билетами, поверил, что мне пятнадцать лет. Я могу подробно описать им весь свой маршрут, просто задом наперед! Я запомню все города, которые мы будем проезжать!

Я похлопала себя по щекам, чтобы проснуться и как следует подумать, но это не помогло. Время шло, и пора было на чем-нибудь остановиться.

– Знаешь, думаю, они тебе в любом случае не поверят, что бы ты ни сказал, – вдруг поняла я. – Но если ты будешь упорно твердить про Метрополитен, и повторять одно и то же снова и снова, и ничего не менять в своем рассказе, и ни разу не обмолвишься о библиотеке, о Чикаго или о Вермонте, тогда они по крайней мере никогда не узнают правды. Просто отнесись к этому с юмором. Если даже тебя уличат во лжи, если скажут, что Метрополитен на прошлой неделе сгорел, просто смейся им в лицо и продолжай стоять на своем. Повторяй историю про музей снова, и снова, и снова. Даже если тебе будут угрожать. И в конце концов они сдадутся. Главное, не говори им ничего о том, как все было на самом деле.

– Из-за вас. Потому что тогда вас уволят.

– Да.

Я задумалась, стоит ли сказать ему, что, скорее всего, я уже не вернусь в библиотеку. Если спустя какое-то время он узнает, что я навсегда уехала из города, он может подумать, что теперь нет причин скрывать правду, или почувствует себя преданным и сделает это от злости.

– Даже если я не вернусь, все равно ничего не меняй в своей истории, – сказала я. – Меня не просто уволят, меня посадят в тюрьму. Очень-очень надолго.

Я вдруг задумалась, насколько это вообще было правдой. Так ли уж страшно было то, что произошло? Я пыталась отвезти его в дом его бабушки. Она оказалась погибшим солдатом. Тогда я отправила его домой. За такое меня, конечно, посадили бы, но вот надолго ли? Мы ведь все-таки не в России. Никто не станет увозить меня в черной машине под покровом ночи. Никто не подсыплет мне в водку яда.