Запретное чтение

В эту секунду я вспомнила, что фойе оснащено камерами видеонаблюдения. Каждая секунда, проведенная нами здесь, была зафиксирована на пленке. Если полиция пойдет по нашему следу, отец меня, конечно же, выгородит, но охранник уж непременно вспомнит нас после спектакля, который мы тут устроили, и видеозапись из фойе станет вещественным доказательством “А” в суде.

– Это так мило! – проворковала я, криво улыбнувшись. – Но проблема в том, что мы уезжаем. Надо доставить Джоуи к бабушке.

– Какая трагическая несостыковка! – воскликнул Гленн.

Впрочем, он не выглядел убитым горем, а, наоборот, смеялся. Его чувствам ничего не грозило – по крайней мере до тех пор, пока меня не бросили за решетку и он не осознал, что крутил роман с сумасшедшей.

Иэн тем временем вертелся вокруг своей оси, удерживая перед собой рюкзак в качестве противовеса.

– А знаете что! – вдруг закричал он. – У нас в машине есть два свободных места! Поехали с нами!

У меня перехватило дыхание и отнялся язык, и Гленн воспользовался моим секундным ступором, чтобы наконец признать Иэна за живого человека.

– Отличная мысль! – крикнул он Иэну. – Я обожаю Кливленд!

А потом снова повернулся ко мне и спросил:

– Ты не против? Я несколько дней свободен, пока они будут записывать струнный квартет. У меня и вещи все с собой!

Гленн указал на сумку у его ног. Он что, так и планировал ночевать – на полу у моих родителей?

Никакого удачного вранья мне в голову не пришло, поэтому не оставалось ничего другого, кроме как кивнуть. Я подумала было немедленно с ним порвать – здесь и сейчас, – но на каком основании? И как? К тому же, если он поедет обратно в Миссури, то может увидеть новости по телевизору. Пока он их явно не смотрел, иначе узнал бы Иэна. Если же он вернется домой через несколько дней, к тому времени об Иэне, возможно, станут хотя бы меньше говорить.

Мы спустились на лифте в подземный гараж. Я придерживала розы, лежавшие на крышке обувной коробки, и изо всех сил старалась подавить подкатившую к горлу тошноту.

Пока Гленн укладывал сумку в багажник, я села на переднее сиденье, а Иэн забрался назад и расположился рядом с цветами и коробкой.

Я обернулась к нему и прошипела:

– О чем ты вообще думал!

– Мне стало его жалко, – объяснил Иэн. – Розы – это ужасно дорого!

Гленн сел на пассажирское сиденье, сжал мое колено, и мы тронулись.

– Слушайте, мисс Гулл! – сказал Иэн, когда мы снова поехали по Лейк-Шор-драйв мимо залитого солнцем озера и полуденных бегунов. – Если вы – Дороти, а я – Страшила, тогда Чувак – Трусливый Лев! А вот эта коробка на заднем сиденье – Железный Дровосек!

– Ты скорее Тотошка, – ответила я, Иэн рассмеялся и принялся лаять.

Он, конечно же, был никакой не Страшила: мозгов у него было хоть отбавляй. Вот смелость ему понадобится в больших количествах. И еще крепкое сердце. Я стала вспоминать, какого жизненно важного органа недоставало самой Дороти. Ах да. Она мечтала вернуться домой.

20 Беглец

Следующие три часа Иэн неустанно снова и снова исполнял для Гленна австралийский гимн – сказал, что выучил его в школе. Я не могла нормально следить за дорогой, потому что смертельно боялась, что Иэн ляпнет что-нибудь про наше долгое путешествие.

– Вчера утром я проснулся очень поздно, – сказал он. – Потому что мой дядя забыл меня разбудить. Мой дядя Хосе. А потом он приготовил мне уэвос-ранчерос – это национальное блюдо его родины.

– Его родина – это…? – уточнил Гленн. Он бросил на меня смеющийся взгляд.

– Венесуэла, – ответил Иэн. – Столица – Каракас, на случай если вы не знали.

– Я действительно не знал, – откликнулся Гленн.

Иэн снова запел, и я с наслаждением слушала гимн Австралии, потому что во время пения Иэн не мог разговаривать с Гленном. Мы проехали знак “Хобарт, Индиана, Дисконт-молл”, и я свернула с шоссе. Я чуть было не сказала: “В аэропорту потеряли мой багаж”, но вовремя спохватилась, что Гленн знает о моем путешествии в Чикаго на машине. Поэтому я придумала другое:

– Когда я сюда ехала, то не думала, что мне понадобится много вещей. Все произошло как-то очень спонтанно.

Я припарковалась у большого торгового центра и попросила Иэна пойти со мной. Я знала, что Гленн не пойдет в магазин, а останется на улице курить, и мне не хотелось оставлять их наедине, чтобы Иэн выдумал себе еще каких-нибудь экзотических родственников.

Гленн уселся на капот и стал заправляться никотином, а мы с Иэном вошли в магазин верхней одежды – там все выглядело очень теплым, как будто мы уже доехали до штата Мэн – и мне показалось, что там наверняка должно найтись какое-нибудь пальто. Чем дальше мы двигались на север, тем неуместнее выглядела в мартовской прохладе моя зеленая флисовая кофта.

– Почему вы сказали, что меня зовут Джоуи? – спросил Иэн.

Он трогал каждый предмет одежды, мимо которого мы проходили. К счастью, он потащил свой рюкзак с собой, а не оставил его в машине с Гленном, а сонные продавцы-тинейджеры, на нашу удачу, не ругались, что Иэн волочет с собой по магазину доверху набитый рюкзак и цепляется им за манекены и полки с одеждой.