Запретное чтение

– Потому что я наверняка ему о тебе рассказывала раньше, – ответила я.

– Правда?

Иэн засиял от гордости и удивления.

– И что вы ему рассказывали? – спросил он, просовывая руку в манжету какого-то свитера.

Я собиралась придумать какую-нибудь ерунду – например, что библиотека планирует брать с него плату за проживание, – но тут спохватилась, что, возможно, это хороший шанс сказать Иэну что-то важное.

– Я говорила ему, что ты очень тонко чувствуешь, кто ты такой и чего хочешь от жизни, и еще говорила, что мне бы очень хотелось, чтобы ты никому не позволял сбивать тебя с пути.

– Ну, это прямо как в скучной речи на каком-нибудь собрании. Лучше бы вы ему сказали, что я круто играю в компьютерный пасьянс, и это было бы истинной правдой, потому что я в этом деле настоящий монстр!

– Помоги мне найти теплую рубашку, – попросила я.

Я выбрала целых четыре, а еще дутое оранжевое пальто, и тут ко мне вприпрыжку прискакал Иэн с красным хлопковым платьем в руках – с глубоким круглым вырезом на груди, короткими рукавами и той неопределенной длиной, которую любят учительницы младших классов. Или библиотекарши. Возможно, здесь это вообще было единственное платье.

– Его вам тоже надо купить, – сказал Иэн. – На случай, если мы захотим сходить в приличный ресторан.

– Вроде “Макдоналдса”? – спросила я, но все-таки взяла у него платье.

Иэн бросил рюкзак на пол в моей примерочной кабинке, и мы договорились встретиться через десять минут.

Я примерила вещи, все выбранные мною рубашки были с длинным рукавом и похожи друг на друга, различались они только цветами: красная, синяя, черная и зеленая. В зеркале я заметила, что сыпь на ногах проходит. Я провела ладонями по задней поверхности ног и обнаружила, что на ощупь кожа тоже стала лучше – не такая горячая, и шершавая корка почти совсем сошла. Значит, дело было все-таки в библиотечном стуле. Если удастся вернуться в Ганнибал целой и невредимой, обязательно расскажу об этом доктору Чен. И сама себе куплю новый стул – или большой гимнастический мяч.

А с лицом у меня, наоборот, творился настоящий кошмар: прыщи на нервной почве, под глазами – темные круги, губы сухие и шелушатся. Наверное, именно поэтому в оранжевом пуховике я сразу стала похожа на заключенную женской колонии. Я смотрела в зеркало и пыталась свыкнуться с новым образом, мысленно дополнив его наручниками и кандалами. Когда я наконец сняла пальто, оно уже казалось мне родным, и я решила, что куплю его, хотя оно мне не очень-то и нравится. Я всегда именно так покупала себе одежду. Если, надев какую-то вещь, я думала, что она была у меня всегда, я обязательно ее покупала. Теперь я поняла, что и в похищении детей придерживаюсь того же принципа.

Внезапно у меня потемнело в глазах – от всех этих флуоресцентных ламп и из-за тесноты и духоты в примерочной. Я опустилась на скамеечку и уронила голову между колен. Рядом на полу лежал раздувшийся рюкзак Иэна, набитый необходимыми принадлежностями беглеца. Палочка от разобранной котомки торчала из основного отделения и не позволяла молнии закрыться полностью. Я ждала, пока кровь прильет обратно к голове, и от нечего делать расстегнула рюкзак и порылась в его верхнем слое. Фланелевая рубашка, сборник кроссвордов, три пары сложенных в комочки носков, футляр для зубной пластины. И по обеим сторонам футляра – домашний телефон Иэна, выведенный фиолетовым маркером.

Думаю, я немедленно принялась действовать во многом из-за того, что хотела доказать себе, что поступила бы так давным-давно, если бы только у меня был телефонный номер Дрейков. Это было частью легенды, которую я рассказывала самой себе, чтобы уснуть ночью. Я высунула голову из кабинки – убедиться, что Иэн не стоит где-нибудь поблизости, выхватила из сумочки телефон и как можно быстрее набрала номер. Но, еще не дождавшись соединения, успела сообразить, что звоню с собственного мобильного, по которому полиции ничего не стоит меня обнаружить, и к тому же я понятия не имею, что бы такого сказать Дрейкам, чтобы окончательно не испортить дело, или не огорчить их до смерти, или не оказаться в окружении полиции в ближайшие пятнадцать минут. Я нажала отбой с такой силой, что чуть не сломала большой палец. Убрав телефон в сумочку, я нашла там ручку и переписала номер с футляра на заднюю обложку чековой книжки. Если у меня будет несколько часов на размышление и если в Америке еще остался хоть один телефон-автомат, я наверняка сумею что-нибудь придумать.

Я запихнула футляр от зубной пластины обратно в рюкзак и встала, чтобы рассмотреть в зеркале красное платье. Глядя на свое отражение, я старалась успокоить дыхание и замедлить бешеный пульс. Я повертела бедрами, и юбка взлетела пышным воланом.

В итоге я купила и платье, и все остальное. Возможно, я чувствовала себя богатой. Когда мы с Иэном шли к кассе, я чуть не пошутила вслух, что платье мне пригодится, если вдруг понадобится заняться проституцией. Я вовремя вспомнила, что ему десять.

Вернувшись к машине, мы застали Гленна за курением сигареты – очевидно, третьей подряд.