Запретное путешествие 2: Реквием (СИ)

Вот к’житов плут! Я тебе сейчас тоже устрою развратства. Нахмурившись, приподнимаюсь, и резко сую руку под его юсу, с ходу хватая за его достоинство, что до сих пор было в полной боевой готовности. Вздрогнув от неожиданности, Хулт’ах протяжно взвыл от удовольствия, растопыривая жвала. А следом я сцапываю второй рукой его валары и с силой дёргаю, отчего аттури тотчас закатывает глаза и с явным наслаждением откидывает голову на ложе. Алые глаза впериваются в меня, и в них я смогла прочесть то самое желание, дикость и вожделение, которых и добивалась. Продолжая тянуть за рецепторы, начинаю движения рукой вверх-вниз, и самец снова подкатывает глаза, протяжно рыча.

— Так тебя тоже можно таким методом подчинить своей воле? — ехидничаю я, лукаво ухмыляясь и продолжая сладостную пытку рукой.

— Да, моя Госпожа, — покорно рокочет в ответ аттури, впившись когтями в шкуры. Ага! Возьмём на вооружение.

Но следом в мыслях возникает очень постыдная и пошловатая идейка. А почему бы и нет?! Злорадно улыбнувшись своей задумке, опускаюсь вниз, располагаясь поудобней, чтобы не зажимать пузико, и, отодвинув полы юсы, провожу со всей страстью языком вдоль его достоинства, тут же услышав протяжный вой, переросший в шипение. Я тоже умею удивлять! Пальчиками второй руки, которой до этого удерживала самца за гриву, начинаю ласково проводить по напрягшемуся торсу и прессу. А другая рука продолжает совершать движения. Снова нежно облизываю его «дружка» по уздечке, а потом смело губами обхватываю кончик головки, взглянув на самца, что в тот же миг задрал голову, растопырил жвала и стал царапать шкуры на ложе. Вновь и вновь повторяю это действие, помогая рукой, слыша в ответ на мою страсть лишь вой и рык наслаждения аттурианца. Через время он начал невольно двигать бёдрами навстречу, заставляя ещё больше заглатывать его достоинство. Аж челюсть заболела! Сделав передышку для своего рта, снова начинаю дразнить языком, увеличивая темп рукой. А спустя мгновение Смуглёныш взревел, прогнувшись в спине и впившись когтями в шкуры, после чего он, наконец, достиг наивысшей точки блаженства, толчками излившись зеленовато-мутной вязкой субстанцией себе на живот.

Отдышавшись, Хулт’ах приподнялся на локтях и наградил меня диким взором. Я же испытывала в эту минуту полное удовлетворение и гордость за свою пошлую шалость, ехидно ухмыляясь.

— Развратная самка! — рявкнул он, прожигая взором.

— Есть у кого поучиться, — усмехаюсь в ответ и улаговляюсь рядом на ложе.

Коротко проурчав, Хулт’ах поднялся и потопал в сторону душевой. Хе-хе! Какая я развратница. Смогла-таки удивить этого похабного аттури. Не всё же ему управлять мной. Только теперь этот плут точно начнёт просить чаще баловать его такими ласками. Как пить дать! Ведь слышала, что самцы любят и ценят именно такой способ удовлетворения.

Пока Смуглёныш обмывался, с довольным вздохом переворачиваюсь на спину и обвожу покои Рла взглядом. Уже несколько дней прошло после того, как Хулт’ах очнулся, шустро восстановившись не без помощи чудодейственных снадобий Хирона. И теперь я живу с ним, деля одно ложе. Посмотрев вправо, натыкаюсь взглядом на стену с оружием всех мастей. А вон там в углу раньше висел тот самый арбалет, которым я ранее угрожала Смуглёнышу, после чего сбежала к берсеркерам.

Поднимаю глаза и вижу над изголовьем постели на стене маску Но-Кхана. Улыбка невольно тронула мои губы. Спасибо Мануле. Она хранила её во время моего отсутствия. Теперь вот висит в зоне видимости. Сама её туда повесила, как только стала жить в этой обители смуглого аттури. Хулт’ах даже слово не посмел сказать против. Более покладистый он стал, что ли, после пробуждения? Не такой вспыльчивый. А может это вообще временное явление.

Спустя время Хулт’ах вышел из душевой и встал около ложа. Строгий взгляд, сложенные на мощной груди руки, бивни прижаты к клыкам. Прям живая статуя. Не перестою в последнее время любоваться им. И достался же мне такой сексапильный индивид аттурианской наружности.

— Ты долго разлёживаться будешь, Квей? — рявкает он строго. О! Вернулся привычный Смуглёныш. Опять так зовёт меня и грубо разговаривает. Всё-таки его спокойствие и покорность было временным явлением.

— А почему мне нельзя поваляться? — блаженно потягиваюсь, мурлыча слова.

— Бакууб сегодня устраивает собрание, на котором должны присутствовать все, — спокойно пророкотал Страж. — И ты тоже! — добавляет он строже, повышая тон. — Или и сейчас пойдёшь против воли Вожака?

— Нет, конечно! — всё же поднимаюсь с ложа, недовольно вздохнув. — Мне просто тяжело стоять с таким пузом долго! — жалостливо хнычу, поддерживая живот и обидчиво поджимая губы. — Ножки болят. Когда я уже разрожусь?!