Запретные страсти великих князей

То, чего так боялись Павел с Ольгой, произошло 12 августа 1918 года. Павла Александровича арестовали, забрали все его бумаги, а заодно и скромные запасы муки, сахара и чая. Его доставили в ДОПР (дом предварительного заключения) на Шпалерной улице, где он встретил трех своих кузенов – великих князей Николая Михайловича, Дмитрия Константиновича и Георгия Михайловича. Ранее их отправили в ссылку в Вологду, а теперь опять привезли в Петроград. Энергичная княгиня Палей кинулась к Урицкому и выхлопотала у него свидание с мужем. При расставании Павел просил Ольгу «в случае моего исчезновения» беречь маленьких дочерей и посоветовал ей написать королю Швеции. С мнением шведского короля большевики очень считались, «так как у них в Стокгольме находилось удобное прикрытие для награбленных ценностей», как писала Ольга. И была права, но об этом несколько позже.

Ольга так и сделала, написала королю (к тому же, он был бывшим родственником Павла), и Густав V распорядился, чтобы его представитель, граф Коскуль, встретился с Павлом. Однако вмешательство шведов не помогло. После убийства Урицкого 30 августа 1918 года в России был объявлен красный террор, и все арестованные Романовы стали заложниками.

В этом месте немного отвлечемся и расскажем, как действовали большевики в первые годы после прихода к власти, тем более, что к нашему герою это имеет самое прямое отношение. Их главным лозунгом было «Грабь награбленное!». Первый удар верных ленинцев пришелся на ювелирные магазины, кассы заводов и фабрик; были национализированы все банки со всем их содержимым – золотом, деньгами, ценными бумагами и личными сейфами обывателей. Затем наступил черед «буржуев» – у них отнимали золото и другие ценности, а ослушников ждал расстрел. Задача по изъятию ценностей у населения была возложена на Ф. Дзержинского. Чекисты врывались по ночам в заранее намеченные квартиры и устраивали обыски. По закону конфискованные ценности должны были сдаваться в народный банк, но это было лишь в теории, а на практике дорвавшиеся до власти «товарищи» набивали себе карманы, утаивая значительную долю конфискованного. Чем более высокий пост занимал «эскпроприатор», тем больше он хапал. Права была Ольга Валериановна – они прятали награбленное по заграничным банкам, в том числе и в Стокгольме.

Когда практически все золото у населения было изъято, ретивые «революционеры» придумали брать заложников с целью выкупа. Человека, располагавшего значительными средствами в России или за рубежом, арестовывали и грозили расстрелом. Впрочем, он мог получить свободу за приличную сумму. Естественно, чем выше стоял этот человек на социальной лестнице до революции, тем больше была сумма выкупа. Когда в Петрограде к лету 1918 года пересажали в тюрьму всех банкиров, купцов и крупных промышленников, дошла очередь и до членов царской семьи – ведь за них можно было получить фантастический выкуп! И если находящихся в Перми, Алапаевске и Екатеринбурге членов Дома Романовых во главе с Николаем II местные большевики сдуру расстреляли (правда, предварительно ограбив), то в Петрограде решили действовать по-иному. Ранее сосланных в Вологду великих князей Николая Михайловича, Дмитрия Константиновича, Георгия Михайловича и Павла Александровича перевели в Петропавловскую крепость. В августе 1918 года к ним присоединили еще одного Романова – Гавриила Константиновича. Начался торг. Со стороны чекистов выступали Ф. Дзержинский и Г. Бокий (ставший после убийства Урицкого председателем ПетроЧК), а со стороны «покупателей» – датский посланник в России X. Скавениус. Самое деятельное участие в этом позорище принимал «пролетарский» писатель М. Горький.

К осени 1918 года была определена сумма выкупа – полмиллиона рублей за всех князей. Эти деньги предоставил датский король Кристиан X. Но чекистам этого показалось мало, и на свободу был выпущен лишь «тяжелобольной туберкулезом» Гавриил Константинович (насколько тяжело он был болен, свидетельствует тот факт, что после 1918 года он прожил еще 37 лет). Некоторое время он жил у Горького за занавеской, а потом был переправлен в Финляндию. Жена князя вспоминала: «Горький нас встретил приветливо и предоставил нам большую комнату… сплошь заставленную мебелью, множеством картин, гравюр, статуэтками и т. п. Комната эта скорее походила на склад мебели, которая… продавалась, и в ней часто бывали люди, осматривавшие и покупавшие старину. Устроились мы за занавеской…» Стоит ли говорить, что М. Горький распродавал не свои вещи, а награбленные чекистами у «буржуев»? А заодно приторговывал и людьми! Весь свой товар он даже держал в одной комнате! И вообще о гнусной деятельности Горького в Петрограде имеется немало сведений, но это уже не наша тема.