Запретные воспоминания

– Да, Селезнева сразу же сдала нам человека, по просьбе которого видео было снято и отправлено. Эта самая Лидия училась в одном классе с Николаем Поповым, и периодически они встречались в общих компаниях. Она знала, что у Попова роман с Кондратьевой, а потом Юлия пришла работать в кардиохирургию, и Селезнева узнала, что у нее отношения с доктором Королевым. Она рассказала об этом, разумеется сначала в качестве сплетни, но потом получила заказ сделать видео во время дежурства и отправить его Попову с левого телефона, чтобы не быть вычисленной. Телефон она получила от заказчика.

– И кто же это был? Да говорите уже.

– Врач хирургического отделения, подчиненная Королева Елена Михайловна Валуева.

Как говорится, упс. Бинго!

Видимо, Зимину удалось что-то прочитать по его лицу, потому что он тут же спросил:

– Что? Не удивлены?

– Даже трудно ответить односложно. С одной стороны, нет, не удивлен. Я всегда знал, с какой маниакальностью Елена Михайловна прочищала себе дорогу в заведующие отделением, поэтому такой ход для устранения соперника, в принципе, вполне в ее духе. И самое грустное, что затея ей вполне удалась. Вчера Сергей Александрович Королев написал заявление о сложении с себя полномочий завотделением и я назначил на этот пост именно Валуеву. С другой стороны, таких глубин человеческой подлости я в этой даме все-таки не подозревал. Кроме того, вполне возможно, что она имеет отношение к смерти Нежинской.

И он рассказал Зимину о том, что Валуева – дочь Михаила Сурикова и, более того, была в палате Ираиды Сергеевны незадолго до убийства.

– Так вы говорите, что есть свидетель, утверждающий, что Нежинская была еще жива в тот момент, когда Валуева покидала палату?

– Да. Но совпадение все равно любопытное.

– Вы можете вызвать Валуеву сюда, чтобы я не опрашивал ее на рабочем месте, вызывая нездоровое любопытство всего коллектива? Там и так весь этаж гудит, потому что Селезнева после разговора со мной рыдает в голос.

– Да, конечно, более того, я и так собирался это сделать.

Зимин посмотрел на Радецкого недобро.

– Собственное расследование ведете? Не рекомендую.

– Да какое расследование, – отмахнулся Радецкий. – Просто, знаете ли, не привык раскрывать личную информацию о людях, не переговорив с ними.

– Владимир Николаевич, самодеятельность в этом деле может быть опасна.

– Я понимаю. И уверяю вас, что веду себя максимально осторожно. Я в прошлом военный, Михаил Евгеньевич. Так что за меня переживать не надо.

– Или вы думаете, что я не изучил вашу биографию. – Зимин вдруг усмехнулся, коротко, даже скупо, но вполне по-доброму. – Я точно знаю, что вы играете на нашей стороне, Владимир Николаевич, вот только военная прямолинейность в расследовании преступлений не всегда бывает к месту. Сыщики больше хитростью берут. Считайте, что я вас предупредил, а сейчас позовите, пожалуйста, Валуеву.

Елена Михайловна появилась в кабинете через пять минут, как будто ожидала вызова и была к нему готова. Выглядела она так же, как всегда: слишком вызывающий макияж, слишком приторный запах духов, правда не такой сильный, как раньше, слишком облегающий белый халат, не привычный костюм, а именно халат, позволяющий носить юбку и открывать ноги, слишком высокие каблуки. Фирменной слишком сладкой улыбки на лице, правда, не было. Знает или догадывается?

– Здравствуйте, Владимир Николаевич, – сказала она, входя. – Приглашали?

Радецкий коротко кивнул, потому что в данный момент совершенно не хотел желать этой женщине здоровья. Вместо него это сделал Зимин.

– Здравствуйте, Елена Михайловна. Вы меня помните? Я следователь Зимин Михаил Евгеньевич. Владимир Николаевич вызвал вас по моей просьбе. Я расследую уголовное дело, связанное с двумя убийствами, произошедшими в больнице.

– Насколько мне известно, в больнице произошло только одно убийство, – Валуева прошла к столу для переговоров и без приглашения села, явив обоим мужчинам свои длинные ноги, обтянутые тонким капроном.

При виде этих ног Радецкого почему-то передернуло. Слишком крупные, с большими ступнями и не очень изящными лодыжками, они были далеки от совершенства.

– Вы правы, – невозмутимо сообщил Зимин. – В больнице совершено одно убийство, а за ее пределами – второе. В первом случае погибла пациентка, во втором – ваша коллега. И мы считаем, что вы можете быть причастны к обоим этим преступлениям.

– Коллега? – Валуева изогнула тщательно прорисованную бровь. – Медсестра не может быть мне коллегой. Не тот уровень, уважаемый.

От этого неприкрытого снобизма Радецкого передернуло второй раз. Он не был брезгливым человеком, не подходящее это качество для хирурга, и змей не боялся, и жаб, но при виде Валуевой почему-то испытывал смесь омерзения и брезгливости.

– И какое отношение я могу иметь к этим убийствам, вообще не понимаю, – продолжала та.