Запретный дневник

Мария дожидалась меня, нежась на солнышке. Я приступил к ней сразу же. Я был перевозбужден моими пляжными нудистскими впечатлениями, и пенис почти сразу же выдал божественный сок, едва только я взялся за него. Омытая спермой, Мария похорошела. Ей уже было не зазорно со мной на нудистском пляже, любовь оправдывала все. От начала и до конца. И ничего не могло быть стыдным во имя ее. Всегда важно лишь, чтобы она была. И тогда все, что допустимо ею — то есть нами, ее служителями, — все может быть. Ничто во имя ее не стыдно. Стыдной может быть только подделка под нее. И вот как раз тогда нравственно недопустимо все. Любовь как исток есть гармония; она сама гармонизирует себя и все, что с нею соприкасается. И сама не допустит того, что невозможно для нее. И свершиться нечто подобное может только за ее рамками — то есть на территории, где любви нет. Всему этому научила меня Мария. Хотя я понимаю, как невероятно это звучит — разговаривать-то мы не можем. Но наш с ней опыт доказывает, что не только общение, но и обучение может идти на совершенно невербальном уровне. Все это она буквально влила в меня через хлипкий мостик моей протоплазмы — единственную нашу материальную связь. Вот именно так: она влила в мое сознание, потому что никогда ничего подобного не приходило мне в голову, хотя до этого у меня был и секс, и, как мне представлялось, настоящая любовь. Но представляться может что угодно, а настоящее глубинное знание, настоящее основание идет от Бога или Его близких — Христа, Марии… Да и кто мы такие — иметь самостоятельность в Его мире, мире Его наказания? Хорошо еще, если распознаешь путь Его розги, розги наставления. А не то грозит тебе быть не только непросвещенно битому, но битому еще и бесполезно, и бесцельно, и безвыходно. Все определено Им, все обозначено звездами рождения; и разве можно преодолеть рок? Попытаться — да, но пересилить — нет. Реальность может прогнуться, уступая натиску искренней страсти, но только искренней — не по уму или по убеждениям, — чтобы затем вернуться с торжествующим хлопком под зад: лети! Единственный выход — правильно определить свое предназначение. Момент рождения, а еще точнее, зачатия, даже совокупления родителей, застает неповторимую ситуацию мироздания, взаимодействия мировых сил, закладывающих направления судьбы каждого, определяющие силовые составляющие будущей жизни, а также единственную и неповторимую конфигурацию звезд на этот момент, которая изменяется во времени вместе с последним. Так что астрология — наука, гораздо более точно соотнесенная с историей жизни человека, чем кажется на первый взгляд. И по звездам, в частности, можно рассудить о своей роли в Бытии, иными словами, предсказать судьбу. Я своей не знаю и живу очертя голову, то есть, по сути, во всем полагаясь на Бога.

Иногда думаю: не схожу ли я с ума на любовной почве? Нет, полагаю, что нет, и Мария тому порукой. Не будь ее, ничего бы у меня не было ни с нею, ни с Богом, ни с Сыном, ни с миром. Я лежу рядом с ней на камнях, обсыхая под солнцем, и самым верным способом проникаю в суть мира — через Марию чувством постигаю реальность — ее жизнью, ее любовью. А значит, и своей судьбой. Меня нет без нее, как меня не было без Бога. Но и они все уже присутствуют в реальности неотделимо от меня.

Вечером бродили по городу, гуляли вдоль набережной. Какая все же прелестная эта Анапа! Таинственные по-южному фонари в трепетной листве, усугубляющие ночь. Живописная курортная публика: кто еще только возвращается с моря, а кто уже спешит на концерт заезжих знаменитостей. Кто — в купальниках, кто в вечернем наряде. Музыка отовсюду, вино на каждом шагу, девушки.

Август, 13

Случилось. Я бился с Ним. И факт, что записываю это, говорит о том, что я, по крайней мере, еще жив. Хотя и проиграл — был повержен. Но подумать только — Кем! Подлый прием — подсечка рукой: Он ударил мне в сухожилие под коленом. Подобным образом Он повредил ногу библейскому Иакову, когда тот всю ночь боролся с Ним в схватке при реке Иавок, близ Пенуэла. Коронный приемчик, что ли? Как у Центрового в Маме? Но тогда не прохиляло — Иаков устоял, молодец. А не устоял — чем бы теперь был Израиль? Да не было бы его вовсе: ведь Израиль — личная персональная кличка Иакова чисто конкретно данная ему Богом за то, что устоял. Богоборец. Вот — соперник! А я кто? Фраер.

Я катился по отвесному склону, цепляясь руками за легко выдергивающуюся траву. Чудом затормозил перед самым отвесом вниз. И первое, что осознал: Мария, скатывающаяся вслед за мной к обрыву. Остановившаяся полуметром выше. Это она спасла меня, кинувшись с кручи вслед за мной. Она — ибо я должен был погибнуть. Впрочем, смерть еще не отменялась: двумя метрами ниже почти отвесный склон уходил сам под себя отрицательным углом, и дальше ничего не было, кроме тридцатиметрового расстояния до ближайших валунов на отрезке пляжа перед вечным морем.