Запретный плод

Она пялилась на меня, и мне не надо было отводить глаза. Одной заботой меньше.

— Уже касается, — ответила я.

— Ты хочешь составить ему компанию?

Вампиры стали отступать от Захарии, окружая заодно и меня. Я не мешала. Все равно я ничего не могла сделать. Либо они нас обоих отпустят живыми, либо я тоже умру. Ну, ладно.

— Я хочу поговорить с ним как профессионал с профессионалом, — сказала я.

— Зачем? — спросила она.

Я подошла к ней вплотную, почти касаясь. Ее злость была почти осязаема. Я ее выставила в невыгодном свете перед другими, и я это знала, и она знала, что я знаю. Я прошептала тихо, хотя некоторые из них меня бы все равно услышали:

— Николаос приказала этому человеку умереть, но я ей нужна живой, Тереза. Что она с тобой сделает, если я сегодня случайно погибну? Ты хочешь провести вечность в запечатанном крестом гробу?

Она зарычала и отпрянула, будто я ее ошпарила.

— Будь ты проклята, смертная, будь ты вечно проклята! — Черные волосы трещали вокруг ее лица, пальцы скрючились когтями. — Говори с ним, посмотрим, что тебе будет в этом толку! Он должен поднять зомби, этого зомби, иначе он наш. Так говорит Николаос.

— Если он поднимет зомби, он уйдет свободным и невредимым?

— Да, только он этого не может. Он недостаточно силен.

— На что и рассчитывает Николаос, — добавила я.

Тереза улыбнулась, жестокий изгиб губ обнажил клыки.

— Да-ссс.

Она повернулась спиной ко мне и прошла сквозь толпу вампиров. Они расступались перед ней, как испуганные голуби. А я-то стояла с ней лицом к лицу. Глупость и храбрость бывают взаимозаменяемы.

Я опустилась возле Захарии.

— Ты не ранен?

Он покачал головой:

— Спасибо тебе за этот жест, но они меня сегодня убьют. Тебе здесь ничего не поделать. — Он слегка улыбнулся. — Даже у тебя есть свои пределы.

— Мы можем поднять этого зомби, если ты мне доверишься.

Он нахмурился и посмотрел на меня. Я не могла понять выражения его лица: недоумение, но и еще что-то.

— Зачем?

Что я могла сказать? Что не могу просто так наблюдать его смерть? Он смотрел, как человека пытают, и пальцем не шевельнул. Я предпочла краткое объяснение:

— Потому что не могу тебя им отдать, если есть возможность этому помешать.

— Я тебя не понимаю, Анита. Совсем не понимаю.

— Это у нас взаимно. Встать можешь?

Он кивнул.

— Что ты задумала?

— Мы должны объединить наш талант.

У него глаза полезли на лоб:

— Блин, ты умеешь служить фокусом?

— Я это делала дважды. Дважды с одним и тем же человеком. Дважды с тем, кто учил меня искусству аниматора. И никогда с незнакомым.

Голос его упал до еле слышного шепота.

— Ты серьезно хочешь это сделать?

— Спасти тебя? — спросила я.

— Поделиться силой, — ответил он.

Шелестя одеждой, к нам решительно подошла Тереза.

— Хватит, — сказала она. — Он не может этого сделать, и потому расплачивается. Теперь либо уходи, либо присоединяйся к нашему… пиру.

— И тот случай, когда у вас редкий Кто-Вкусный-Жир?

— Что?

— Это из доктора Сьюса, «Как Гринч украл Рождество». Помнишь: «И у них будет Пир! Пир! Пир! Часто съедают Кто-Пудинг, редко — Кто-Вкусный-Жир».

— Ты сумасшедшая.

— Так мне говорили.

— Ты хочешь умереть?

Я встала, очень медленно, и ощутила, как во мне что-то поднимается. Уверенность, абсолютная уверенность, что она мне не опасна. Глупо, но это была уверенность, настоящая и твердая.

— Может, меня кто-то и убьет, Тереза, до того, как все это кончится. — Я подошла к ней вплотную, и она отступила. — Но это будешь не ты.

Ее пульс я ощущала почти у себя во рту. Она меня боится? Или это я схожу с ума? Я только что поперла на вампира со столетним стажем, и она отступила. Я была дезориентирована просто до головокружения, будто резко изменилась реальность, а меня никто не предупредил.

Тереза повернулась ко мне спиной, сжав руки в кулаки.

— Поднимите мертвого, аниматоры, или, клянусь всей пролитой от сотворения мира кровью, я убью вас обоих.

Кажется, она говорила всерьез. Я встряхнулась, как вылезшая из глубокой воды собака. У меня на руках была чертова дюжина вампиров, которых надо утихомирить, и столетний труп, который надо поднять. За один раз я умею решать только миллиард проблем. А миллиард плюс одна это уже слишком много.

— Вставай, Захария, — сказала я. — Пора за работу.

— Я никогда раньше не работал с фокусом, — сказал он. — Тебе придется сказать мне, что делать.

— Без проблем, — ответила я.

28

Коза лежала на боку. Поблескивала под луной обнаженная белизна позвоночника, кровь все еще сочилась на землю из зияющей раны. Глаза закатились под лоб, язык вывалился из пасти.

Чем старше зомби, тем большая нужна смерть. Я это знала и потому избегала работы со старыми зомби, когда это удавалось. После ста лет труп в основном превращается в прах. Если повезет, останутся несколько костных фрагментов. Они восстанавливаются, чтобы встать из могилы. Если у вас силы хватит.