Запреты (СИ)

Губы у него были жаркие и сухие. Он приоткрыл их несмело, поддаваясь ее настойчивости, и на какое-то время замер в неподвижности. Но затем, хрипло выдохнув, сбросил оцепенение, подался вперед и закрыл глаза, отдаваясь первому в своей жизни поцелую. В широкой, покрытой татуировками и волосами груди под руками Эвенты ухало с перебоями его сердце. Его руки жадно шарили по ее телу, теперь ему мало было поцелуя. Она торопливо скинула мешающее одеяло, затолкала его куда-то вниз, к ногам.

Он был возбужден, но от ее рта не отстранился. Прихватив его нижнюю губу своими, Эвента медленно, надеясь не напугать его — если он чего-то боялся — добавила к поцелую язык. Пряный, жгучий сок красных листьев еще оставался в его рту, и ей нравился вкус его слюны, когда он сначала робко, а потом все более напористо, стал отвечать. Издав низкий, протяжный стон, Саргун впился ногтями в ее бедра, как будто Эвента могла вырваться и убежать, лишив его нового удовольствия.

Саргун подсадил ее к себе на колени, подхватил и с приветственным гортанным рычанием вошел в нее: это оказалось несложно, она была влажной. Она помогла ему, показала, где именно желает чувствовать его руку, снова поцеловала…

Потух костер. Закатился молодой месяц. Померк свет звезд. Мир тесной комнатушки в Тарпе исчез, и исчезла бабушка Гун. Исчезла память об ударах кнута, палатки с соседями, побег в Синегорье и советы воинов. Испарились торговцы, рабы, захватчики, караваны. Пропали невесть куда соседские собаки, овцы, пустыня и горы. Во всей вселенной больше не было ничего, ничего, лишь мужчина и женщина, слившиеся в одно целое, бесконечное и великолепное.

Когда они после лежали, мокрые, счастливые, и руки и ноги их переплетались, как ветви сросшихся деревьев, Ба Саргун первый обнял ее. И первый прижался к ней, вдыхая запахи ее тела.

— Значит, это поцелуй, — возвестил он. Э-Ви обняла его в ответ.

— Поцелуй был в начале, — напомнила она, — это была любовь.

Он замотал головой, сопя и пыхтя.

— Неважно. Я понял теперь.

И уснул.

Синегорье впечатлило Эвенту, как ничто из прежде виданного в Поднебесье. Казалось, еще час назад или два вокруг была лишь пустыня да колючки. И внезапно вокруг раскинулись плодородные террасы на пологих склонах предгорий, а затем — ущелья, туи и можжевеловые заросли. И водопады. Синий гранит то и дело вспыхивал вкраплениями кварца, все чаще появлялись на скалах веселые рисунки Афсар, а потом показались предместья Таша.

Бабуля Гун заулыбалась. Чем ближе к родине, тем меньше она ворчала, и тем сильнее предавалась ностальгии. Все чаще обращала внимание на изменения, произошедшие за время ее отсутствия, одни осуждала, другие одобряла.

— Понастроили мостов, — ворчала бабуля себе под нос, — заняли броды. Где теперь женщины стирают белье? Ах, мостки. Придумали, вот еще! В наше время мы и купались в реке, и никто не утонул. Безо всяких мостков.

Таш появился перед путниками внезапно, вырастая из синих камней во всем великолепии. Э-Ви лишь разинула рот. Заметив это, ее хозяин горделиво улыбнулся.

Ничего общего с Тарпой. Никаких песчаных насыпей. Никаких глиняных домиков. Настоящие каменные дома на настоящих каменных фундаментах. Таш утопал в садах и цветах. Проходя по извилистым улочкам, осыпающимся камнями, Эвента не могла не смотреть на афсарские дворики за каменными заборчиками, знакомые вязы и каштаны, но совершенно другие лица афсов. Более благородные и утонченные, нежели в Тарпе. Похожие на лицо Ба Саргуна.

Он же словно сам преобразился. Замкнутость его таяла. Многих из встретившихся по пути жителей он приветствовал. Бабушка приветствовала всех.

— Смотрите! Ба-Гун возвращаются! — кричали со всех сторон.

— Да, мы возвращаемся, — горделиво отвечала бабушка, словно забыв, что возвращается не по доброй воле.

— Ба-Гун? — пробормотала Эвента.

— Я из семьи Гун, — пояснила доброжелательно настроенная бабуля, — а его отец из семьи Ба. Мы были знатными, и сохранили оба имени… здравствуйте и вы, плодородны ваши поля и сады! Здравствуйте! Да, мы возвращаемся.

— Мы слышал, что произошло на плоскости, — возбужденно приветствовали соседи новоприбывших, — вести о войске с запада пришли.

— Придут ли они второй раз?

— Мы беспокоимся!

Э-Ви пораженно оглядывала синегорцев. Таш разительно отличался от Тарпы. Здешние соседи не только знали и любили Ба Саргуна и его семью, но и заботились друг о друге. То, как они придержали ослов дяди Муи и семейства Ду, поднесли им воды, хоть те и не были с ними знакомы, говорило о совершенно другом уровне их воспитания и общей культуры.

Может быть, здесь жить будет несравненно лучше, чем в Тарпе. Может быть — если Туригутта и ее налетчики снова не доберутся сюда.

— Вот мы и дома, — радостно провозгласила бабуля Гун, показывая на полуразвалившуюся каменную арку перед собой, — приветствую порог, амат!

Сердце защемило у Эвенты, когда она, прикоснувшись к порогу, вошла в запущенный и просторный сад старого дома Ба-Гун.