Зараза

– Безобразие! – воскликнул Алексис, вбежавший в комнату; до этого он наблюдал за ними в дверную щель.

Линда-граф засмеялся.

– Верочка, вы же окажете мне честь? Станьте моей женой! – Алексис театрально ударил себя по груди.

– А мне? – хитро подмигнул Верочке граф. – И как мы тебя поделим… Tu dois faire un choix. Если выберешь Алексиса, осенью поедем в Париж втроём – ты, он и Линда. Comment trouves-tu cette id'ee ?

Они подхватили её под руки и вместе полетели по комнате, неустанно хохоча; наконец, Верочка упала на софу, не переставая смеяться.

Выбор сделать было совершенно невозможно!

1. ты не умеешь жить, моя дорогая

2. официант, мальчик

3. весь рафинированный

4. косметика

5. пойдёмте

6. ты должна сделать выбор

7. как тебе мысль?

Старая Вена

Вена встретила меня легко, с известной теплотой, как встречала всегда. Было уже десять часов утра, когда я переступил порог отеля на Зиверингерштрассе; последний раз я был здесь год назад, и сопровождал меня тот же аляпистый чемодан, а в душе копошились всё те же сомнения.

– Счастливо отдохнуть, – сказала мне жена, тоненькая, миловидная женщина, к которой я в последнее время был ненавязчиво равнодушен.

Она была на два года моложе – и на целую жизнь старше, мудрее, правильнее меня; сначала это восхищало (наверное, в силу возраста и неопытности), теперь же стало надоедать. Мне хотелось равенства, хотелось полного, абсолютного партнёрства, а жена словно была мне старшей сестрой, в которой не было нужды. Я поехал в Вену один – в последнее время мы не ездили в отпуск вместе. Знакомый портье приветливо улыбнулся, оформляя номер; так было год назад, так было всегда – казалось, я никуда и не уезжал. Какой-то француз встретился мне в лифте – кудри, еврейские глаза, тонкая линия усиков, на вид не дашь больше двадцати; разговаривал он весело, по-французски захлёбываясь в словах. Так мы доехали до третьего этажа, вышли из лифта, двинулись вглубь коридора; пахло чем-то особенным, выразительным, как пахнет только в отелях. Француз кивнул мне и скрылся за соседней дверью – больше я не видел его; наверное, он уехал на следующий же день, но отчего-то это случайное почти знакомство в лифте подняло мне настроение.

В “Леопольде” я бывал не раз, но и теперь решил, так сказать, отдать честь. Передохнув и лениво отобедав в ближайшем кафе, я добрался на метро до музейного квартала – и теперь медленно бродил по залам, внимательно разглядывая других.

Ничего интересного мне обнаружить не удалось и, задержавшись ненадолго перед одним из пейзажей Климта, дабы наглым образом подслушать разговор стоящей рядом парочки, я спустился в ресторан. Симпатичная официантка флиртовала со мной слишком откровенно, блюдо было слишком пресным – одним словом, утро первого дня в Вене не задалось.

После мне позвонил Эдди – мы договорились встретиться у Вотивкирхе в шесть вечера, немного пройтись и выпить. Эдди считался моим приятелем ещё с университетских времён и вот уже больше года обитал здесь, беспрерывно стеная и охая от местного жизненного устройства. Он не был женат, потому как это противоречило его природе, зато имел множество случайных романов – женщины, слетавшиеся на его деньги, как мухи на мёд, были для него лишь средством слегка развеять тоску.

– Мне кажется, я скоро не выдержу, – скорбно сообщил он, когда мы сидели в баре. – Стоит только провести с женщиной одну ночь, как она уже рассчитывает на целую жизнь. Отвратительные существа!

Я засмеялся.

– И что мешает тебе завязать с ними?

– Дурость и разнузданность, – философски заявил Эдди.

С момента выпуска прошёл не один год, но Эдди оставался верен себе. Его любящий науку ум, казалось, отказывался работать в обыденных житейских ситуациях.

– Помнишь, я говорил тебе по телефону, что ищу пару редких книг?

Эдди, уже успевший хорошенько угоститься, осоловело кивнул.

– Ты говорил о какой-то лавке…

– Помню, помню, – рассеянно ответил он, пытаясь сосредоточиться. – Да, я говорил о лавке на Штернгассе, это довольно далеко отсюда; тебе лучше отправиться туда завтра. Они специализируются на редких и антикварных изданиях.

– Спасибо, дружище, – я отсалютовал Эдди непочатым бокалом и залпом выпил всё его содержимое.

Следующим утром, как и советовал мне Эдди, я отправился на Штернгассе, но добрался до лавки не без приключений – узкие улочки того района были, казалось, все на одно лицо, и я добрых полчаса блуждал в поисках заветной цели, поминутно вопрошая прохожих, которые на ломаном английском пытались объяснить дорогу, но только ещё сильнее запутывали меня. Когда я подошёл наконец к высокой зелёной двери, ведущей в условный и долгожданный рай, я не ждал уже от этого визита ничего хорошего.

Обстановка внутри напоминала старинный двухэтажный магазин, снизу доверху наполненный книгами.

– Добрый день, – раздался со второго этажа звонкий женский голос, показавшийся мне знакомым. – Вы проходите, я сейчас спущусь.

Я прошёлся вдоль стеллажей. Через минуту передо мной предстала хорошенькая женщина; я узнал её.

– Дуглас! – воскликнула женщина, – Дуглас, я так рада тебя видеть!