Зараза

Верочка познакомилась с Линдой на водах. Линда была девушка странная, будто неземная; о ней ходили разные слухи, о происхождении её было известно мало, что не мешало ей иметь колоссальный успех у мужчин. Как она пела, как пела, заслушаться можно! Офицеры забрасывали её подарками, записками, умоляли о свидании, но она была непреклонна. Верочка удивлялась этой непреклонности; ей никогда подобного внимания не оказывали, воспитана она была в строгости, а желание любить в ней росло и крепло, но объекта не было. Родители бы, конечно, не одобрили её дружбу с Линдой, которая одевалась почти вульгарно, говорила по-русски с сильным французским прононсом, шутила непристойные шутки (Верочка над ними тихонько хихикала, чтобы никто только не заметил), но пуще того, Линда часто появлялась в компании молодого князя Алексея. Последний, как и все привлекательные мужчины, имел отвратительно-скандальную репутацию – дуэли и интрижки тянулись за ним нескончаемой чередой. Волочился ли он за Линдой или между ними царила нежная дружба, не знала ни одна живая душа…

Всё-таки славно было, что Верочкины родители остались в Петербурге, а свою компаньонку она и слушать не хотела, едва почувствовав свободу.

– Tu ne sais pas vivre, ma ch'erie, – говорила Верочке Линда, с удовольствием затягиваясь.

Курила она всегда длинные дамские сигареты в кокетливом мундштуке.

– Мужчинам верить нельзя, дорогая, – Линдино французское “р” со вкусом раскатывалось в горле. – Но и прожить без них невозможно.

– А вы, как же вы? – спрашивала Верочка, так и не научившись обращаться к своей старшей подруге на “ты”.

– Взять хотя бы Алексиса, – отвечала Линда, – такого друга иметь не помешает.

– Где же я такого друга возьму, – вздыхала Вера.

– А я вас познакомлю! Точно, познакомлю! – Линда хлопнула в ладоши. – Garcon !

Алексис был необыкновенно изящным молодым человеком лет так двадцати четырёх.

– Tout a fait raffin'e ! – как сказала Верочке Линда.

Он пользовался успехом у дам, ещё большим успехом дамы пользовались у него; весь утончённый, с трогательным взглядом серых глаз, он вызывал непреодолимое желание себя понежить. Мать его была в девичестве какой-то немецкой принцессой, и он был полной её копией, разве что по-русски говорил свободнее. С Линдой они были на короткой ноге – и даже будто похожи, как бывают похожи люди, словно сделанные из одного теста; удивительно, но даже рост их казался почти одинаковым, когда они появлялись рука об руку в салоне. Верочке многое в Линде виделось странным – и её манера держаться с мужчинами, то смелая и раскрепощённая, то неожиданно робкая, когда они приглашали её танец, и необыкновенная любовь к produits de beaut'e, к вычурности, яркости, и одновременно – к нелепой скромности, да и это нежелание сближаться с поклонниками…

– Я вас сегодня и познакомлю, – объявила Вере Линда. – Вечером, когда соберутся все, ты почитаешь нам свои стихи – Алексис будет в восторге! Он обожает барышень, увлечённых литературой; только будь осторожна, он непременно захочет остаться с тобой наедине.

Верочке стало страшно и увлекательно в одну минуту – какое слово, наедине! Никогда в её жизни ещё не было ничего подобного. Вечер прошёл удачно; Верочкины стихи Алексис нашёл недурными, но ещё большее впечатление на него произвела она сама.

– Хорошенькая, – сказал он Линде, – не влюбиться бы!

– Запомни, она под моим крылом, – Линдины глаза лукаво блеснули. – Попробуй только тронуть её.

Она удалилась в соседнюю залу; Алексис подсел к смущённой Верочке.

– Вы знаете, – начал он томно, с придыханием (это всегда безотказно действовало на дам), – я никогда не слышал таких восхитительных стихов!

“Польстить – отменный способ завоевать расположение”, – подумал он.

Рука Алексиса проворно очутилась на Верочкином колене, прикрытом белым шёлком платья. Вера вздрогнула.

– Благодарю вас, – ответила она, поднимаясь со стула.

– Что же вы, Вера, убегаете от меня, нехорошо! – он поднялся вслед, притянул её к себе, захотел поцеловать.

– Что ты себе позволяешь, Алексис! – спасла Верочку взявшаяся из ниоткуда Линда. – Пойдём танцевать, – она подмигнула ему, схватила его за руку.

Верочка смотрела, как они танцуют, хохоча, и ей казалось, что своей робостью и нерешительностью она отпугнёт Алексея. После он сел за рояль, а Линда запела какую-то известную шаловливую песенку, Верочка уже слышала её, наверное, ещё в Петербурге; густое, низковатое Линдино сопрано снова привело в восторг её верных поклонников, но она смотрела на Верочку не отрываясь, смотрел на неё и Алексис – Верочка смутилась. Что-то в глазах Линды беспокоило её не меньше, чем кокетливый взгляд молодого князя.

– Верочка теперь не желает тебя видеть, правда ведь, Верочка? – спросила Линда, старательно изучая зал.

Вера промолчала.

– Она просто смущается, – заявил всезнающий Алексис, однако попыток взять её за колено больше не предпринимал. Он мудро решил подождать.

Линда сжала Верочкину руку, как бы желая поддержать; её руки были до локтей затянуты в чёрные перчатки.

“А она ведь никогда их не снимает”, – промелькнуло в голове у Веры.