Заразные годы

Чтоб мир наш был уютен и крепок, как орех, —
Владим Владимыч Путин, давай посадим всех!
Представь, как мы всклокочем Россию, нашу мать.
Ведь ты же хочешь очень — зачем себя ломать?
Возьмем буквально за день — всю прессу, всех жидят…
Болотников посадим, хотя и так сидят…
Алехина — помеха, Навальный — паразит.
Давай закроем «Эхо» — никто не возразит.
Всех либеральных змиев, весь креативный цвет!
Иначе будет Киев. А Харькова-то нет.

Пускай в родном пейзаже ликует большинство.

Нам станет легче даже, когда ты нас тово.
Ты, к собственной досаде ж, повысишь наш престиж…
Не ждать, когда посадишь, а ждать, когда простишь!
В условьях нашей эры, как знают все братки,
Не катят полумеры — тут катят лишь катки.
Пусть будет дух погромен и едок, как табак.
Пусть будет только Семин, а Мамонтов — слабак.

Пускай врагов поймают, и лучше без суда.

У нас не понимают иначе никогда.
Давай, Владим Владимыч, пускай звенят ключи!
И высуши, и вымочь, и снова замочи.

А чтобы снять нервозность от этих грозных дел —

Давай посадим возраст, чтоб он всегда сидел.
Разделаться со всеми, допустим, тяжело —
Давай посадим время, чтоб никуда не шло,
Чтоб легче строгим дядям на средней полосе…
И ту давай посадим, кого боятся все.
Чтоб не дрожать рассудку и не терять лицо —
Посадим в зайца, в утку, в конце концов, в яйцо!
Серьезные ребята на давнем рубеже
Так делали когда-то — и получалось же!

Но кто-то шепчет сзади ж, что этот способ — ложь,

Что время не посадишь, что правду не возьмешь,
И все идет к итогу — его не избежать…

Зачем тогда, ей-богу, Болотную сажать?

Островное

Бедный Крым, причина споров острых, козырь всей российской гопоты! Вся твоя беда — что ты не остров, вся проблема, что не остров ты. Вся Россия бесится в траншеях, всяк орет свое кукареку… Жаль, что за Чонгарский перешеек приторочен ты к материку. Если бы тебя объяли воды, там была бы вечная весна, — ах, ты стал бы островом свободы, Меккой всем, кому земля тесна! Ни Украйне, ни России отчей не достался б южный твой Эдем, ты бы стал ничей, а значит — общий, но ничем не связанный ни с кем! Греческий, турецкий и татарский, душный, пышный, нищий, дикий сад… Кто бы этот поводок Чонгарский перерезал тыщу лет назад? Что ж вы, тавры, что ж вы, генуэзцы, не прорыли три версты песка? Вы б оазис сделали на месте нынешнего спорного куска. Ни одна зловещая ворона из чужого жадного гнезда — что с шевроном, что и без шеврона — не могла бы сунуться туда. Под своим соленым, бледным небом, волнами обточенный кристалл, ты ничьей бы собственностью не был — и в конце концов собою стал, не ломоть чужого каравая и не чарка с чуждого стола… Никакая слава боевая кровью бы тебя не залила, а уж если б выпало сражаться и отвагой сумрачной блистать — ты бы сам, по праву домочадца, защищал бы собственную стать. Никакого ложного подсчета хриплых от испуга голосов; никакого пафосного флота, кроме разве алых парусов, никаких подосланных ищеек… Но теперь-то поздно, обломись. Ах же ты, Чонгарский перешеек, весь гнилой, как всякий компромисс!