Зарево

— В русских городах все носят только такие брюки, они крепки и дешевы, ходить в них тепло, удобно, и не нужно покупать дорогих высоких сапог. А в Баташее все смеются над этими брюками, и только Разнят Хасубова, взглянув на них, заплакала.

За эту зиму Разият из босоногой и резвой, как жеребенок, девочки превратилась в степенную девушку с длинными черными косами и таким нежным и диким взглядом черных глаз, от которого у многих парней сердце замирало. Но она глядела только на своего Касбота, всегда точно невыспавшегося и неторопливого, и даже позволила ему надеть себе на палец колечко с синим камешком — сапфиром, дарующим мир и счастье в семейной жизни, — и колечко пришлось в самый раз.

В самый раз пришлось колечко, а до свадьбы еще далеко: ведь не в длинных же брюках свататься, черкеску нужно справить, и бурку, и сапоги, деньги надо иметь, калым заплатить…

Так думал Касбот, помогая прислуживать гостям и с завистью поглядывая на парадную одежду Авжуко Кяшева, пережившего поистине сказочное превращение. «Шерстобит Авжуко», — иначе его и не называли. Всю жизнь валял он бурки, ноговицы, шапки из чужой шерсти для чужих людей, а сам ходил оборванный, грязный. Сейчас на нем была такая же, как и на Бетале, черкеска, мягкие сапожки, — любой князь или офицер не отказался бы от таких… Белый башлык на шее, черная кубанка на голове и, что удивительнее всего, довольно ладный белоногий конек.

Авжуко рассказал о том, что, как только объявили войну, князь Темиркан собрал князей и дворян и сам, посетив тюрьму, где томились веселореченцы, призвал всех на войну, каждому обещав оружие, воинский наряд и коня.

— Я согласился — и вот видите, каков я? — говорил Авжуко, поворачиваясь на пятке перед соседями, которые, услыхав о гостях, пришли к Даниловым.

Угощая гостя, его долго расспрашивали о том, какие цари с кем воюют.

— Война, война! — громко кричал Авжуко, отведав бузы. — Война во всем мире! Падишахи — русский, германский, английский, турецкий — не поделили землю и подданных и объявили войну друг другу. Всю неисчислимую русскую силу поднял царь на войну против немцев. В станицах остались только старики да женщины.

Казалось, что стены дома Даниловых потрескивают под напором людей, — всем хотелось послушать рассказ Авжуко. А он, никогда не удостоивавшийся такой чести, молол как мельница, благо Бетал и другой гость, маленького роста, с белыми погонами на серой черкеске, князь Харун Байрамуков подтверждали его рассказы.

— Как же это такая беда случилась, что князя Темиркана в первом же бою пуля настигла? — громко спросил кузнец Ислам Хасубов, отвыкший в грохоте своей кузницы разговаривать не повышая голоса.

Все заинтересованно посмотрели на Авжуко, ожидая услышать рассказ о подвигах князя. Подергивая свою курчавую бородку, Авжуко оглядел всех блестящими лукавыми глазами, и вдруг правый глаз его прищурился.

— То-то, что настигла, дед Ислам. Настигают сзади. Сзади ранили его, пуля прошла вот тут, — и Авжуко черкнул себя указательным пальцем тю затылку и чуть ниже правого уха. — Пуля ему правую челюсть разбила, разговаривать не может.

Наступило молчание, люди переглядывались. «Так вот почему Кемал ничего не рассказывал на этот раз о подвигах князя», — подумали люди.

— Пуля со спины считается позорной, — громко сказал Ислам.

— Позор тому, кто со спины нападает, — ответил маленький князь Байрамуков.

— А он на наше добро тоже разве не со спины напал? — спросил вдруг Бетал Данилов, с неприязнью смотря на Байрамукова своими сузившимися ярко-синими глазами. — Послушать его, так он нам отец родной, — а кто у народа пастбища отнял? С таким в честный бой не вступают.

— А тебе, молодец, разве точно известно, кто в него стрелял? — ласково спросил Байрамуков.

— Ничего я не знаю, — мрачно ответил Бетал и, обведя комнату глазами, сказал: — Мать, подай мой кобуз, позабавлю людей.

И пока он подвинчивал и настраивал кобуз, маленький князь говорил наставительно:

— Кому известно, кто и с какой целью стрелял в доблестного Темиркана? Герман — коварный враг. Он засылает в тыл к нам своих разведчиков. Князь Темиркан опасен германам, и они прислали своего разведчика, чтобы убить нашего князя.

Говорил он это, переводя взгляд с одного лица на другое. Старики, ничего не отвечая, поглаживали лишь бороды и кивали головами.

Харун Байрамуков недолго гостил в низеньком полутемном домике Даниловых; Кемал, узнав о его приезде, увел его жить к себе.

«Карманный князь» — называли Харуна Байрамукова парни и девушки. Но так было только до первой пятницы, когда после утренней службы в мечети маленький князь, взобравшись на ограду, обратился к народу.